Раздел: не указан
Ключевые слова:
не указаны
Аннотация:не указана
Текст статьи:
Как уже видно из предшествующих разделов работы, географическое и социальное пространство Западной Сибири является не только чрезвычайно большим, но и многообразным. Вследствие этого охарактеризовать этос всех малых городов региона не представляется возможным в рамках данной диссертации. Поэтому мы решили остановиться на описании этоса малых городов Тюменской области, так как, во-первых, она является самой крупной из областей Западной Сибири, во-вторых, генезис и судьба многих малых городов юга Тюменская области и соседних с ней Омской, Новосибирской областей аналогичны. Кроме того, на ее территории существуют малые города, не только принадлежащие к двум указанным типам (стабильные и нестабильные), но имеющие в настоящее время противоположные тенденции динамики. В стабильных городах развивается социально-экономическая сфера, а в некоторых наблюдается и демографический рост. Нестабильные города, напротив, медленно и неуклонно приходят в состояние социально-экономического и демографического упадка. Поскольку первые в основном представлены молодыми городами, а вторые — старыми, то следует сконцентрировать наше внимание на различиях в этосе молодых и старых малых городов.
Старые города Западной Сибири специализировались в основном на таких отраслях как сельскохозяйственное машиностроение, пищевая и легкая промышленность, судоходство (или железнодорожные перевозки). Немаловажное место в экономике старых городов данного региона занимала лесопромышленность. Городское население сформировалось из следующих слоев и сословий: военных, чиновников, дворянства, зажиточных крестьян, организовавших свое дело; купцов и судовладельцев; крестьянства, поначалу приписанного к фабрикам и заводам; рабочих железнодорожных (либо судоремонтных) мастерских; интеллигенции (инженеров, путейцев, учителей, врачей и др.). Очень незначительная часть горожан является потомками ссыльных (от декабристов до советских политкаторжан), однако культурное значение этой «прослойки» довольно существенно, так же как и роль духовенства.
Основным социальным носителем культуры старого малого города является городское население, рассматриваемое в качестве особой социально-культурной общности. В рамках социально-культурной стратификации городского населения сибирские ученые выделяют следующие социокультурные слои. Во-первых, слой «чистых» горожан (далее горожане), т.е. тех, кто всю или по крайне мере более 3/4своей жизни прожил в городе. Часть лиц этого слоя – горожане второго, третьего и более поколения. По характеристике Л.В. Корель, этот слой населения является «наиболее ярким представителем, а также транслятором и генератором стандартов и стереотипов урбанизированного образа жизни». На этот слой как самый приспособленный к городскому образу жизни, «видимо, должны ориентироваться в своем поведении остальные группы» и он является референтным и «демонстрирует эталоны и образцы поведения урбанизированного человека».[i]
Второй слой – «преимущественно» горожане (далее полугорожане) – объединяет лиц, которые провели в городе от половины до 3/4 жизни. Это – горожане первого поколения, фон традиционной аграрной культуры и образа жизни, согласно гипотетическим представлениям Л.В. Корель, у них размыт и слабо сказывается на поведении, установках и образе жизни.[ii]
Третий слой состоит из лиц, проживших в городских поселениях более четверти, но не более половины своей жизни. Это полусельские жители по своим социокультурным характеристикам (далее – городские полуселяне). Этот слой образуют горожане первого поколения с заметно выраженными, элементами традиционной аграрной культуры в поведении, установках и образе жизни в целом. По определению Л.В. Корель, «Пока им удалось освоить… лишь «азы» городского образа жизни. Их ожидаемое поведение — это сплав, с одной стороны, традиционных аграрных поведенческих установок, присущих сельскому населению, с другой – сугубо городских стандартов и стереотипов поведения».[iii]
В старых малых городах Западной Сибири по данным социологов именно первая группа составляет основное население, 60%. Более того, половина, а иногда преимущественное большинство представителей «чистых горожан» являются горожанами во втором, третьем и даже четвертом поколении. Миграционная динамика имеет вялотекущий характер, т.к. отсутствие сверхкрупных предприятий и экономический застой, продолжающийся здесь не одно десятилетие, являются причинами устойчивости городского состава. Конечно, молодежь уезжала учиться в крупные города, но часть ее возвращалась по завершению учебы в родные места. И причина этого состоит не только в том, что очень сложно устроиться в Омске или Новосибирске, но и в особенностях менталитета молодежи из малых старых городов. Во-первых, молодые сибиряки из старых городов по сравнению с молодежью из Европейской России менее подвержены синдрому «тяготения к столицам», поскольку, как уже указывалось, самодостаточность – характерная черта психологии людей из этого региона. Спокойный, несуетливый нрав жителей Сибири хорошо известен. Во-вторых, старые города, расположенные в поймах рек, на возвышенностях, окруженные рощами или лесами, органично вписаны в ландшафт, составляющий часть экологической культуры малых городов, что, в свою очередь, нередко определяет представление о желательной «картине города», с которой контрастируют большие города. По этим и другим причинам часть молодежи без сожаления возвращалась после учебы в родные места. (В последнее десятилетие ситуация изменилась. Анализ новых тенденций и их культурных последствий будет изложен ниже). Результаты анкетирования учащейся молодежи г. Тары показали, что большинство привлекает к «малой родине» наряду с другими факторами именно окружающая природа.[iv]
Органичность города и ландшафта, отсутствие резкой границы между естественной и социокультурной средой обитания и их диаметральной противоположности составляет характерную черту этоса малых городов. Как показывают наблюдения и исследования ученых, здесь горожане рассматривают окружающую природу не как «место отдыха», а как источник существования. Город заканчивается огородами и садовыми участками, на которых трудятся ради пропитания, лесные угодья и реки — места сбора грибов, ягод, охоты, рыбной ловли, что также воспринимается как труд, доставляющий кроме пользы еще и удовольствие. Приусадебное хозяйство является важным социокультурным показателем вообще для малых городов как Европейской России, так и юга Западной Сибири. Его распространенность свидетельствует не только и не столько об экономической целесообразности, сколько о сохранении в менталитете горожан ценностных установок и приоритетов традиционной (сельской) культуры. Они присутствуют у жителей тех старых западносибирских городов, история которых начиналась с фабрик и заводов. «Предприниматель строил фабрику в сельской местности, учитывая транспортные условия, наличие топлива, а также стоимость рабочей силы… На промышленные производственные ритмы накладываются ритмы сельскохозяйственные. Застройка – усадьбы с палисадниками, сараями, огородами. На улице штабеля дров, копны сена, бродят козы, бычки, куры, гуси. Участок улицы перед домом – продолжение двора. Фабрика оставляла своих рабочих крестьянами по внефабричным занятиям, образу жизни, суждениям и привычкам».[v] Многие старые малые города по сегодняшний день включают в себя кварталы старой «деревенской» застройки наряду с микрорайоном хрущевских «пятиэтажек», окруженных, палисадниками, сараями и курятниками. Улицы по мере удаления от центра постепенно лишаются твердого покрытия и плавно переходят в проселки, ведущие к огородам и садам.
Таким образом, старый малый город вписан в окружающий ландшафт, ближайшая природная среда воспринимается жителями как сфера хозяйствования, как «продолжение дома», а лесостепь и тайга — как соседки, с которыми следует ладить.
Так как многие малые города Западной Сибири остались в стороне от генерального вектора советской индустриализации, устремленного на восток, то их социально-экономическое и культурное развитие не носило форсированного характера. Поэтому в них еще сохранились некоторые черты городского уклада, образа жизни и культурной атмосферы, определившиеся более века назад. «Несмотря на то, что культурная среда резко выросших в предвоенные годы монофункциональных малых городов Сибири находилась в стадии становления «городского мира», …нельзя игнорировать факты, свидетельствующие об укоренении опорных конструкций местного культурно-цивилизационного ландшафта, включая его духовные компоненты».[vi]
В дореволюционной культурной истории западно-сибирских городов можно выделить дореформенный и послереформенный этапы. Как подчеркивает А.И.Куприянов, общественный быт городского населения Западной Сибири в первой половине Х1Х в. сохранял, в основном, сословный характер. Появившиеся в малых городах региона некоторые институты городской культуры и новые формы праздничного быта еще не смогли обрести должную устойчивость или же уживались рядом с традиционными формами народной культуры. Но к середине Х1Х в. светское чтение, спектакли, концерты, «вольные маскарады» становятся характерной чертой культурного быта горожан. Вместе с тем в городской жизни до конца века сохраняются многие черты, присущие селу. В целом главной особенностью развития малых городов до реформы 1861 г. можно считать процесс формирования городской культуры как некоего целостного феномена. В этот период происходит сближение разных социокультурных групп городского населения, растет образовательный уровень купечества и мещанства, происходит освоение представителями этих групп форм культуры, характерных ранее для высших слоев общества. В пореформенный период приток мигрантов из деревень нарушит социокультурную целостность города, достигнутую к середине Х1Х в.[vii] Следующие полвека мигранты будут укореняться в городе, осваивая формы и способы городской жизни и культуры и постепенно превращаясь в горожан. «Сибирские города на рубеже веков росли, как на дрожжах, и подавляющее большинство новых жителей города были вчерашние крестьяне. В результате известная традиционность не только сохранялась, но и поддерживалась».[viii] Поэтому в дореволюционной культурной жизни малых городов оставалось много общего с традиционным бытом, что обусловлено социально-экономическими и культурными факторами, например, общностью цикла православных праздников. Кстати, в советский период долго сохранялось «нелегальное» празднование наиболее значимых религиозных событий, что следует рассматривать уже как признак устойчивости культурных традиций, т.е. культурного консерватизма. Дольше всего сохранялось празднование святок, масленицы, Пасхи, Троицы.
На рубеже ХIХ-ХХ в.в. в Западной Сибири активизируется экономическая жизнь, интенсивно развивается фабричное и мелкотоварное производство, расширяется ассортимент, объемы и сферы рынка. В малых городах и в больших идут аналогичные процессы, но в малых они ограниченнее и медленнее. Основой городской среды в малых городах является купечество. Как писал К.Оланьон, « сибиряк-купец похож на своего собрата по коренной России. Но самое происхождение его (крестьянское – Ю.В.), затруднение путей сообщения и другие жизненные препятствия, которые ему приходится преодолевать, сделали его более самостоятельным, более смышленым, энергичным, а иногда и более предприимчивым».[ix] Однако один из представителей сибирского купечества, высокообразованный, интеллигентный Н.М. Чукмалдин замечает более существенные различия между сибирским купечеством и столичным: «В Тюмени, бывает, нужны деньги на неделю, на две, близкий человек одолжит…на слово, без всякого документа и расписки. И всегда деньги возвращались в назначенный срок сполна. Мне не помнится случая, где бы взаимное одолжение породило какой-либо спор и неудовольствие. Здесь же (в Москве – Ю.В.) господствовали совсем иные обычаи и нравы. Я мог давать деньги, одалживая другого, но я всегда рисковал их потерять. …Я стал осторожнее, сдержаннее, но потерял значительную часть доверия к людям, какая была воспитана во мне сибирской жизнью и существовала там между человеческими отношениями».[x] Между тем, по словам Ю.М.Беспаловой, сибиряк никогда не был идеалистом, рассудок в нем преобладал над чувствами.[xi] Но честность, твердость слова, чувство собственного достоинства – особые культурные черты сибирского купечества, были эталонными для других слоев городского населения. И в тех городах, где хотя бы в какой-то мере сохранился культурный след этого сословия после уничтожения его советской властью, там еще встречаются люди, напоминающие своих далеких предков удивительным соединением предприимчивости, практичности и честности.
В начале ХХ века вырабатывается представление о нормах культурного поведения горожанина, его отличия от поведения крестьян. В частности, «вечерки» (выезд молодых горожан в деревню на вечер, выпивка и ухаживание за деревенскими девушками) и другие феномены «мужичьего» или деревенского поведения становятся объектом критики. «Интеллигенция уездных городов прилагает немалые усилия для утверждения нового культурного стереотипа. Среди «разумных» развлечений – народные чтения, празднования исторических дат, любительский театр. В них участвовали учителя, приказчики, чиновники, железнодорожные рабочие.»[xii]
Отметим, что и позже, в советский период самодеятельность, самоорганизация являлись отличительной чертой культурной среды старых малых городов. Отсутствие профессиональных коллективов восполнялось кружками, народными театрами, хорами, студиями, существовавшими в советское время при Домах культуры. Они выполняли не только культурно-досуговую функцию, но и воспитательную. Во-первых, нередко талантливая молодежь находила в них возможность «открыть себя» и обрести первые профессиональные навыки. Во-вторых, в какой-то, пусть и слабой степени, культурная самодеятельность отвлекала от пагубного пристрастия к алкоголю. В-третьих, вокруг самодеятельных коллективов образовывалась культурная микросреда, аккумулировавшая и сохранявшая интеллектуальный, творческий дух собственно городской культуры.
Другим учреждением культуры, влияющим на состояние культурной атмосферы в старых городах, является краеведческий музей. Он есть почти в каждом малом городе Западной Сибири. В этих городах жили на поселении декабристы, сюда ссылали поляков и литовцев после восстания в 60-х годах Х1Х в., народников и социал-демократов. Многие из них оставили существенный след в культурной истории городов, поэтому в экспозиции всегда представлен историко-архивный и другой материал об их жизни. Если в 1960 г. по региону насчитывалось 20 музеев, то в 1990 г. — уже 72. Музей – один из интеллектуальных и духовных центров культурной среды. Во-первых, немногочисленная высокообразованная интеллигенция малых городов представлена именно научными сотрудниками музеев. Во-вторых, благодаря их энтузиазму еще продолжают существовать публичные лекции и другие культурно-познавательные мероприятия. В-третьих, посещение школьниками городского музея способствует сохранению исторической памяти. Отметим, что сибирякам вообще присуще уважительное отношение к истории края. Как указывает А.В.Бугаев, в Тобольской губернии не было зажиточного дома, в котором не висел бы портрет Ермака на холсте, дереве, а чаще на железных подносах.[xiii] Но историческую память хранят не только музеи. В старых городах фактически полностью сохранилась историко-архитектурная часть. Дворянские особняки, купеческие дома, здания муниципальных учреждений, учебных заведений, банков и, конечно, соборы и церкви – наглядная история города. В сложившейся исторически обывательской застройке продолжают жить старожилы. В этих «родовых гнездах» хранятся семейные архивы, бабушкины сундуки, утварь. Многие исследователи отмечают, насколько актуальна у жителей малых городов память об истории семьи, о своих предках – торгующих крестьянах, кустарях-ремесленниках, представителях купечества и земской интеллигенции. Во многом этот феномен объясняется тем, что основателями сибирских семей были яркие, незаурядные личности. С одной стороны – предприимчивые, хозяйственные, упорные, с развитым чувством собственного достоинства, нередко, кстати сказать, из старообрядцев; с другой – представители интеллигенции (в том числе духовенства), люди высокой культуры, самоотверженные и бескорыстные, не говоря уже о «служивых людях», ставивших остроги, то есть стоящих у основания городов. Характер внутрисемейных отношений в городах Сибири также имел свою специфику. «Сибирячки были более энергичными, активными… Сибирские женщины нередко самостоятельно занимались предпринимательством. Имущество супругов было раздельным, а приданое или приобретенное имущество считалось ее собственностью».[xiv]
Особенностью культурного самосознания жителей Сибири, как известно, является самоопределение «сибиряк», составляющее наряду с этническим и конфессиональным самоопределениями основу идентичности. Однако так себя называют в основном русские, т.е., строго говоря, потомки колонистов и переселенцев из Европейской России. Аборигенным населением в Западной Сибири являются татары (к югу от Оби) и малые народы (обские угры — ханты и т.д., проживавшие к северу от Оби). Кроме того, на территории Тюменского края проживают украинцы, казахи, башкиры, казаки, которых принято считать отдельным этносом, и немцы. Мы перечислили здесь только те народы, представители которых составляют не менее 1% от всего населения – этнический диапазон региона намного шире. Старые малые города, расположенные в Обь-Иртышском бассейне, являются довольно полиэтничными, и, следовательно, многие семьи интернациональны. Так, в частности, 39,8 % казахов имеют родственников другой национальности. Около 50% немцев находятся в браке с русскими или имеют русские корни. Поэтому бытовая культура жителей сибирских городов характеризуется определенным интернационализмом — здесь есть кухня, стереотипы поведения, обычаи, которые сформировались в результате диффузии этнокультур.
Исторически сложившаяся полиэтничность больших и малых городов Сибири, обуславливает этническую толерантность, характерную для культурной среды. Еще в начале ХХ века, по словам В.Н.Волковой, в сибирских городах было много мечетей, медресе и школ, сибирские татары учились в гимназиях, средних специальных училищах, пополняя число городских служащих, и особенно успешно проявляли себя в сфере торговли.[xv] В малых городах этническая терпимость как черта культурной атмосферы имеет свои особые формы и вместе с тем альтернативу себе. Известно, что взаимосвязи между людьми, семьями в малых городах являются более непосредственными, тесными, а общение — более интенсивным и «без лишних церемоний». К знакомым заходят без предварительного информирования (телефон ведь есть далеко не у всех жителей), к соседям идут за спичками или солью, на семейных торжествах рядом с родственниками всегда сидят друзья-соседи, потому что дружат часто «улицами» или «домами». И если случается серьезная бытовая ссора, участники которой являются представителями разных этносов, то часто негативное отношение временно экстраполируется на всех представителей народа. Это свойственно для обывательской психологии. И все же, ни национализм, ни шовинизм не свойственны для малых сибирских городов. Так было и раньше: «Несмотря на конфессиональную неоднородность населения в ряде городов, не было никаких конфликтов на национальной или конфессиональной почве.»[xvi]
Здесь все знают друг друга, так или иначе опосредствованно связаны родственными, соседскими, школьными, профессиональными и другими отношениями — социальный мир малого города тесен.
Совсем иное отношение складывается к приехавшим издалека. К «чужакам» относятся настороженно, с определенной долей негативизма. Поэтому «неместному» молодому специалисту, особенно из большого города, нередко трудно бывает адаптироваться и обрести свой круг. Социокультурная среда малых городов замкнута, и старые малые города Сибири – не исключение, хотя все свою историю они принимали ссыльных из самых разных уголков России.
Необходимо отметить, что этим малые города не отличаются от деревни, где люди так же относятся к чужим. Кстати, настороженное восприятие незнакомцев – специфическая черта поведения жителей именно сибирских деревень (и малых городов), в деревнях Европейской России люди более приветливы по отношению к приезжим. Этот феномен объясняется социальной историей Сибири, по дорогам которой бродило много «сомнительных личностей» – беглых каторжников и других криминальных элементов. Кстати, к ссыльным в сибирских городах относились без презрения и даже сочувственно. Как отмечал Н.В.Басаргин, «от ссыльных требовалось только, чтобы он…трудился прилежно; в таком случае по прошествии нескольких лет ожидало его уважение людей, с которыми ему приходилось жить и иметь дело».[xvii]
«Открытость» социокультурной среды — черта собственно городской культуры с более высоким интеллектуальным и образовательным уровнем, с иными стереотипами поведения. Поэтому вышеописанный феномен свидетельствует о «промежуточном» характере культуры малых городов. Им вообще во многом присущ полусельский уклад жизни: здесь по-прежнему ведущая роль в трансляции культуры принадлежит традиционным каналам. Так, по данным социологов более 30% молодежи ориентируются при выборе ценностных приоритетов на родителей, еще столько же – на друзей.[xviii]
Формы досуга также имеют аналогию с сельскими: вечерним прогулкам по центральной улице, дискотекам, рыбалкам молодежь отводит основное свободное время, пока старшее поколение сидит у телевизора. Но в весеннее и осеннее время те и другие трудятся на огородах, урожаи с которых являются существенной составляющей в продуктовой корзине горожан.
Пласт собственно городской культуры крайне тонкий, и сконцентрирован он в среде старой городской интеллигенции, представленной учителями, врачами, сотрудниками музеев, немногими высокообразованными специалистами промышленного производства.
Укорененность, устойчивость – вот, пожалуй, черты, выражающие культурную атмосферу старых малых городов.
Молодые малые города расположены на севере Тюменской области, в районах ресурсодобычи, осваиваемых нефтегазовым комплексом. Окруженные непроходимой тайгой и болотами, эти города выступают островами четко очерченной ойкумены цивилизации. Граница между городом и окружающей природной средой выражена предельно зримо – асфальтированной или бетонированной дорогой, по одну сторону которой располагаются многоэтажные дома, по другую – тайга. Город противостоит природе, а она – ему. Ближайшая, прилегающая к городу полоса тайги воспринимается как место отдыха. В летнее время отпусков жители уезжают в родные места и на курорты, но в немногие дня ранней осени и весны, когда тепло и уже или еще нет мошки, горожане устраивают пикники и ходят за грибами. Однако в целом отношение к окружающей природе индифферетное, если не негативное. Дело в том, что многие приехали из мест с совсем другим ландшафтом, и тайга их пугает. Тем более что в Обской низменности она заболочена, поэтому, действительно, труднопроходима и опасна. Кроме того, по оценкам специалистов, вокруг населенных промышленных пунктов создается дискомфортная зона размером приблизительно 2500 кв.км., вдоль транспортных магистралей – коридор шириной в 10 км.[xix]
Молодые города компактны, чаще всего они являют собой продуманную архитектурную планировку с современными многоэтажными домами улучшенной планировки, предприятиями социального обслуживания, среди которых привлекают внимание здания учреждений культуры (концертный зал, плавательный бассейн, библиотека, выставочный зал), банков, офисов, гостиницы. В последние годы не редкостью городского ландшафта является православная церковь и даже мечеть.
С самого начала промышленного освоения тюменского севера здесь начал складываться этос временного пребывания, который характерен не только для обитателей экспедиционных поселков, что вполне оправданно, но и для жителей ряда базовых городов среднего Приобья. «В формирующихся городах новых районов освоения очень мало коренных жителей. Население северных городов Западной Сибири формировалось за счет всех крупных регионов.»[xx] Преимущественное большинство населения малых городов Тюменского севера – «временщики», как называют их сами сибиряки, – люди, приехавшие в основном из «европейской» России на заработки. Вот уже тридцать лет сюда приезжали и приезжают не жить, а работать, точнее – зарабатывать. Социологические исследования, проводившиеся в 70-х годах, показывают, что основным мотивом переезда на тюменский север являлось желание высоких заработков; на втором месте среди мотивов стоят семейные обстоятельства и, вероятно, жилищная проблема, но третье место занимает стремление сменить обстановку.[xxi]
Эта тенденция сохранялась в последующие годы и особенно усилилась во второй половине 90-х, когда приватизация НГК стимулировала темпы его развития. Однако по мере того, как каждая следующая миграционная волна все больше составлялась из людей материально ориентированных, а «романтиков» поубавилось, усилился отток населения. Одни, скопив некоторые суммы, стремятся уехать на «материк» для того, чтобы уладить те бытовые проблемы, ради решения которых они в свое время покинули родные места. Другие, заработавшие более крупные деньги, уезжают, чтобы организовать свое дело «на большой земле». Но, конечно, главная причина отъезда – климат. Высокая влажность, ветры, низкие температуры зимой и обилие мошки и гнуса летом делают эти места малопригодными для жизни людей, выросших в иных климатических условиях. А представителей коренных сибирских этносов в этих практически нет.
В этническом составе малых молодых городов преобладают русские и украинцы, приехавшие из Европейской России, татары и башкиры из Татарстана и Башкирии, т.е. из регионов, которые также специализируются на добыче и переработке нефти. В начале 90-х годов после распада СССР, стали чаще приезжать жители Армении и Азербайджана, интенсивно занимающие сферу торговли. Полиэтничность и межконфессиональность – характерные признаки городского населения, что является сходным у молодых и старых малых городов Западной Сибири. Но при этом городская среда первых этнически более дифференцирована и представляет совокупность сообществ. Основные личные связи и отношения людей ограничиваются пределами своей этнической и конфессиональной общности, часто дружат семьи, приехавшие из одного города или региона. Поэтому в бытовой культуре этнических меньшинств и других групп достаточно ярко выражен национальный колорит. Кроме того, как отмечает С.Н.Михеев, большинство мигрантов из России сохраняют особенности культуры бывшей местности проживания.[xxii] Многообразие социокультурного пространства является особенностью молодых городов, приближающей их культуру к собственно городской. Другой особенностью городской среды является более ярко выраженная материальная и социально-статусная дифференциация по сравнению со старыми малыми городами. С одной стороны, между заработной платой работников НГК и заработками остальных (учителей, медиков, строителей, работников сферы обслуживания) есть весьма существенная разница, с другой – менеджеры, высший эшелон инженерно-технического персонала и банковские служащие, имеющие отношение к НГК, зарабатывают во много раз больше, чем рабочие и техники. Однако данные различия не создают источника напряжения и социальную рознь, так как экономическая структура города однородна: здесь все «привязано» к одной – нефтегазодобывающей – отрасли. Но социально-экономическая дифференциация определяет, в свою очередь, социокультурные различия в запросах (образовательных, информационных, эстетических, досуговых и др.), создавая таким образом неоднородность культурной среды.
В отличие от старых малых городов социокультурная среда молодых городов носит открытый и подвижный характер. Здесь с интересом и доброжелательным вниманием воспринимают приехавших «с большой земли» – здесь нет понятия «чужого» и «чуждого». Стереотипы социального поведения и общения за пределами «своей группы» носят суперэтнический характер.
Эти города выполняют функцию своеобразных перевалочных баз для вахтовых рабочих, «спальных районов» для нефтяников, газовиков и строителей, являются местом дислокации менеджеров и инженерно-технического персонала предприятий НГК (нефтегазового комплекса). Здесь располагаются штаб-квартиры нефтяных и газовых концернов. В силу своей весьма рентабельной монопрофильности эти города находятся в более выгодном положении, чем расположенные в других регионах Западной Сибири, включая и крупные административные центры.
В отличие от старых малых городов, многие из которых прозябают в стороне от магистральных путей сообщения, малые города тюменского севера стягивают к себе трассы и авиалинии — каждый город имеет аэропорт, потому что воздушные коммуникации здесь единственно надежные. Здесь открываются филиалы банков, связанных с НГК, и филиалы вузов – как тюменских, так и московских. Не редкостью стали гостиницы и другие службы сервиса, не уступающие столичным по уровню обслуживания. Высокая заработная плата определяет высокий уровень спроса, что стимулирует развитие торгово-экономической и сервисной сферы. Вместе с тем интенсивный миграционный процесс детерминирует такие характеристики культурной среды малых новых городов, как динамичность, высокий инновационный уровень, суперэтничность, интенсивность информационных потоков, т.е. по ряду показателей она отвечает критериям современной городской культуры.
Как мы отмечали выше, эти города нельзя назвать периферийными, и вместе с тем было бы некорректно называть их центральными, поскольку в нашем контексте понятие центра подразумевает наличие культурно освоенного пространства. Но Когалым или Уренгой окружают простирающиеся на тысячи километров леса и болота. В то же время такие города достаточно независимы от административного центра (в частности, от Тюмени) в экономическом и культурном отношении. Специалистами в области социально-экономической географии установлено, что периферия, слишком удаленная от своего центра, нередко испытывает влияние другого региона, к которому она пространственно ближе. Но парадокс состоит том, что «ближайшим» регионом для новых городов севера Тюменской области, под влиянием которого они находятся, является Москва. Иными словами, характерной чертой социально-экономического и культурного бытия новых городов является их тесная связь с российской столицей. Оттуда притекают и туда утекают информационные, финансовые и интеллектуальные потоки.
Специалисты, занимающиеся изучением социокультурных процессов в северных регионах Западной Сибири, отмечают, что они находятся в состоянии поиска своей идентичности. Ранее она была основана на противопоставлении «большой земле». Преодоление данной культурной традиции началось недавно, и в нем исключительную роль играют региональные СМИ. Происходит кардинальная переоценка отношения к среде обитания, к коренным народам, к традиционным методам хозяйствования. Собственный событийный ряд и история (этнографические передачи, местные новости), т.е. то, что происходит «здесь и сейчас» приобретает статус, сравнимый со статусом событий в центре. На смену негативной самоидентификации (через противопоставление «большой земле») приходит позитивная. «Именно сейчас в Западной Сибири формируется поколение, которое воспринимает ее не «извне», как место, куда приезжают, а «изнутри», как место, где живут.»[xxiii] Но, на наш взгляд, данный вывод несколько преждевременен, точнее, он вовсе не свидетельствует о том, что желающих покинуть северные города становится меньше.
Динамичность повседневного уклада жизни, его неустойчивость, подвижность, многообразие социальных практик — специфические черты культурной атмосферы молодых городов. Таким образом, даже без детального анализа можно сказать, что по ряду признаков культура молодых городов больше отвечает понятию «городская культура», нежели в малых старых городах. И все же дух этих городов заключен в этосе временного пребывания.
Итак, выше мы в самых общих чертах охарактеризовали этос малых городов – старых и молодых. Существенные, почти противоположные различия в этосе (место, жилище и социально-культурная атмосфера) позволяют рассматривать их как полярные точки социокультурного пространства Западной Сибири. Но, вероятно, у них есть и общее — черты, тенденции, процессы. Чтобы выявить общее в культуре малых городов, следует обратиться от макро- к микроисследованию.
———————————————-
[i] Корель Л.В. Перемещение населения между городом и селом в условиях урбанизации. Новосибирск, 1982. С.47.
[ii] Корель Л.В. Там же.
[iii] Корель Л.В. Там же.
[iv] Генова Н.М., Волощенко Г.Г., Голубев Б.И. Вчера, сегодня, завтра юности малого сибирского города.// Проблемы культура городов России. Материалы П Всероссийского научно-практического семинара. Омск,1996.С.106.
[v] Город и деревня в европейской России: сто лет перемен М., 2001. С.130.
[vi] Рыженко В.Г., Назимова В.Ш. Культурно-цивилизационный ландшафт малых сибирских городов в экстремальных условиях (ХХ век)// Проблемы культуры городов России. Материалы Ш Всероссийского научно-практического семинара. Ишим-Омск,1997.
[vii] Куприянов А.И. Русский город в первой половине Х1Х в.: общественный быт и культура горожан Западной Сибири. М., 1995. С.152-153.
[viii] Гончаров Ю.М. Традиции и новации в социальном развитии городской семьи в Сибири.//Городская культура Сибири: традиции и новации. Новосибирск, 2002. С.53.
[ix] Оланьон К. Сибирь и ее экономическое будущее СПб, 1903. С.98
[x] Чукмалдин Н.М. Мои воспоминания. Ч.2, М., 1902. С.144.
[xi] Беспалова Ю.М. Ценностные ориентации западно-сибирского предпринимательства второй половины Х1Х – начала ХХ в.в. Тюмень, 1998. С.48.
[xii] Оглезнева Г.В. Культурная жизнь уездных городов во П половине Х1Х- начале ХХ вв.: традиции и модернизация.//Проблемы культуры городов России. Материалы Ш Всероссийского научно-практического семинара. Ишим-Омск,1997. С.50.
[xiii] Бугаев А.В. Общенациональная и местная история в памяти русских крестьян Х1Хв.// Русские старожилы. Материалы Ш Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». Тобольск-Омск, 2000.
[xiv] Гончаров Ю.М. Традиции и новации в социальном развитии городской семьи в Сибири.// Городская культура Сибири: традиции и новации. Новосибирск, 2000. С.46.
[xv] Волкова В.Н. Книга в контексте диалога культур.// Русские старожилы. Тобольск-Омск, 2000.С.33.
[xvi] Куприянов А.И. Русский город в первой половине Х1Х в.: общественный быт и культура горожан Западной Сибири. М., 1995. С.37.
[xvii] Приводится по: Куприянов А.И. Русский город в первой половине Х1Х в.: общественный быт и культура горожан Западной Сибири. М., 1995. С. 66.
[xviii] Тучина С.П. Духовное самоопределение личности в современном городе.//Проблемы культуры городов России. Ишим-Омск, 1997. С.40.
[xix] Поисеев И.И. Северное природопользование: состояние и перспективы.// Социальное развитие национальных автономий РСФСР в новых условиях. М., 1990. С.71.
[xx] Михеев С.Н. Социокультурные особенности освоения западносибирского региона.//Северный регион: экономика и социокультурная динамика. Материалы Всероссийской научной конференции. Сургут, 2000. С.14.
[xxi] Малинин Е.Д., Ушаков А.К. Население Сибири. М., 1976. С.95.
[xxii] Михеев С.Н. Социокультурные особенности освоения западносибирского региона.//Северный регион: экономика и социокультурная динамика. Материалы Всероссийской научной конференции. Сургут, 2000. С.14.
[xxiii] Дьякова Е.Г., Трахтенберг А.Д. К проблеме формирования северной идентичности: роль местных СМИ.// Северный регион: экономика и социокультурная динамика. Сургут, 2000. С.45-46.