Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:
нормативно-ценностная категория, общественный идеал, правда-справедливость, апелляция к правде, дискурс легитимации.
Аннотация:В статье проанализирована русская концепта правды с позиций нормативно-ценностной категории как высшее легитимирующее начало в истории русской государственности. Многовековая актуальность проблемы объясняется заложенной в основе русского культурного архетипа установкой на правдоискательство, выраженной в идеи государственности, справедливой общественной организации и легитимной власти, как носительницы высшей правды. Сформулированная в статье как нормативно-ценностная категория, правда охарактеризована как сущность социально обусловленная, взаимосвязанная с формально-юридическими категориями общественного сознания.
Текст статьи:
Стремление к справедливому устройству общества, господству идеологии Правды как единственного распространяющегося на всех и служащего благу всех высшего закона сопутствует всей истории человечества. Ни чуждо оно и русской культурной традиции.
Правда выступает у нас как нормативный кодекс долженствования, причём установленный не земным, людским законом, а исходящий от высшего начала, от единого Абсолюта. Именно в такой форме правда выступает как нормативно-ценностная характеристика русской культуры, приобретая черты так называемого естественного права. Закон, как абсолютный безличностный императив в России никогда не ассоциировался в общественном сознании с нравственной, моральной основой с Высшей Правдой. Правда же как естественное право, подтверждая своим многовековым существованием ту очевидную истину, что человек не может жить в мире, где всё относительно, и опирается лишь на договорные, то есть сформулированные самими людьми правила, всегда являлась для русского человека неким Абсолютом.
Данная мысль наталкивает на вывод о том, что абсолюты необходимы не только культуре, но и цивилизации, и Русская Правда, как естественное право, заимствует этот принцип абсолютности из сфер религии и нравственности, с которыми она связана и которые издавна культивируют область духовно-практических отношений человека с абсолютными ценностями и нормами. Следовательно, являясь одной из наиболее значимых ценностей русской культуры, концепция правды оказывает существенное влияние и на особенности российской государственности, именно в данной сфере наиболее ярко проявляя свои нормативно-ценностные характеристики. В сфере общественных государственных отношений Правда выступает в качестве «закона справедливости». Благодаря столь широкой трактовке в рамках русской культурной традиции Правда становится обществ идеалом.
Так согласно П.И. Новгородцеву, «общественный идеал должен руководствоваться стремлениями личной жизни человека». В качестве общественного идеала, т.е. принципа всеобщего объединения на началах свободы и равенства, П.И. Новгородцев и рассматривал «высшую правду» . Идеал Правды окончательно трансформирован философом в закон, под которым он понимает особое нравственное предписание, божественное проведение. В качестве нравственного закона правда выступает здесь не только основой общей нравственной жизни, связывающей людей в обществе, но и нормой государственного устройства. В этой связи Правда как общественный идеал как правда российской государственности выражаемая через категорию закон в рамках русской культуры приобретает так называемые охранительные функции. Правда закона не может быть просто отвергнута и отброшена. Государственная Правда не только некоторым образом ограничивает личную жизнь, но и охраняет ее. Парадокс в том, что исключительное господство Правды нравственной Правды благодати в мире греховном подвергает опасности свободу и даже существование личности. Нельзя поставить судьбу личности в исключительную зависимость от благодатных и благостных состояний других личностей. В этом значение права, которое есть царство закона. Никакая личность не может зависеть от нравственных качеств и духовного совершенства, присущего окружающим ее людям. В мире греховном личность частью своего существа обречена жить в социальной обыденности, в которой она не только ограничивается, но и охраняется государственными законами и правом. Следовательно, Право и есть Правда-государства, преломленная в социальной действительности.
Однако, признавая наличие государства и его законов как важнейших проявлений Правды на земле, русская культурная традиция указывала, что правда государства никогда не поддерживает человека благодатной силой, не просветляет и не преображает его, как это делает Высшая Правда. Институт государства необходим для грешного мира и человечества, и его нельзя механически отменить. Но русский человек принимает такое государство лишь с условием, что оно должен быть преодолен высшей силой, божественной Правдой, благодатью, от безликой власти «закона государственного» мир и человек должны быть освобождены через принятие правды истиной, заключенной в добре, красоте мира, заповедях божьих. В отличие от временного узко-национального Закона государственного, истинная Правда имеет абсолютный характер, единый для всех народов статус. Пред нею все народы равны.
Объясняется это, прежде всего, тем, что для российского государства характерно одновременное сочетание различных образов нормативности, которая не исчерпывается их отдельными вариантами. Это означает, что оно характеризуется стертостью границ правовой, политической, социальной, нравственно-этической, религиозной нормативных систем, что оно обладает сверхправовыми чертами. Именно поэтому русская духовная традиция изначально разделяла «внешнюю правду» государства, всегда склонного к насилию, и «внутреннюю правду» души русского народа, как народа «негосударственного». С данных позиций сложность России обуславливает сложность и иерархичность тех законов, которыми она должна управляться. Россия есть иерархическая совокупность множества миров, в которых государству отведена лишь определенная территория. Эта концепция правды и государства, конечно, основана на известном христианском положении о необходимости отдать Богу Божье, а кесарю – кесарево. Именно это положение и приводило многих русских мыслителей к стремлению достичь через своё творчество «внутренней правды», жить по внутреннему закону, который воспринимался ими как противоядие к тоталитаризму, живущему в народной душе. Это стремление сочетается иногда в русском сознании с древним идеалом Государства-Правды, в котором государство подчиненно началам не мира, но Вечности. Однако, категория «правда» есть категория синтетическая, включающая и право и нравственность, нормы справедливости, настроенность на благодать. Поэтому правда русской государственности по своей глубинной сути прежде всего есть живой поток правосознания, сознательно созданный, сформулированный и закреплённый в нормативной материи знакоряд культурных ценностей, то есть тех базисных основ без которых не возможно осознать суть русской философии Правды, которые способствуют пониманию высшего ритма культуры.
Следовательно, Правда русской государственности полифункциональное, синтезирующее в себе огромное количество смыслов, выступающая и как система, и как деятельность, и как ценность, представляющая собой и метод, и норму и суть любого правоотношения, олицетворяющая собой и цель, и процесс, и результат система. В рамках парадигмы русской философии Правды Правда как общественный идеал, выраженный через категорию правда-справедливость есть целостная живая суть, другими словами, ритм, познанный как факт сознания. В этом заключается глубокий смысл культурно-правовой методологии в познании Правды российской государственности. Поэтому и исходный для правды как общественного идеала русской государственности опыт духовно-культурного развития включает в себя как общесоциальные так и конкретно-исторические формы. Подтверждается это и всем ходом русской истории.
Как показывает вся история русского общественного сознания, любые государственные начинания в России только тогда получают широкую поддержку, только тогда обретают подлинную легитимность, когда они задействуют, более или менее сознательно, фактор, обозначаемый весьма глубоким и нетривиальным русским словом – правда.
В рамках русской культурной традиции апелляция к Правде как легитимирующий фактор любой государственной власти имеет целое поле смыслов требующих специального аналитического разбора. На первоначальном этапе формирования российской государственности глубинной основой для формирования идеала власти были религиозные представления. Изначально именно религии общество обязано своими законами, своими обычаями и своим управлением. Именно поэтому обретая статус православной державы, Россия придерживается концепции богоданности царской власти, царя-батюшки как носителя и защитника Высшей Правды. Однако сама по себе богоданность царской власти еще не достаточна для полной легитимации православного Царя. Царь должен был быть праведным, он должен во всех своих деяниях руководствоваться Правдой Христовой. Таким образом, залог земного благосостояния общества и государства есть жизнь по правде, по справедливости в первую очередь его правителя – царя батюшки, а по его примеру и всех его подданных. Такого рода философия царства становится по сути определяющей для православной русской культуры. Царь и правда выступают в ней как глубоко связанные понятия. Об этом свидетельствуют и многочисленные народные пословицы: «Чего Бог не изволит, того и царь не изволит», «Царь повелевает, а Бог на истинный путь наставляет», «Сердце царево — в руках Божиих», «Где царь, тут и правда», «Правда Божия, а суд царев», «Суд царев — суд Божий».
Следовательно, в рамках православной традиции царь выступает гарантом благоденствия своего народа, но для выполнения этой функции ему необходимо иметь соответствующие свойства. Православный царь должен быть и истинным и праведным царем, только в этом случае ему и его стране даровано будет Божественное содействие на земле и спасение после смерти. Соответственно, нарушение истинности царя – его ложность – или отступление им от праведности – его лживость – ведет к нарастающему неблагополучию в государстве. То есть, царь ответствен в своих поступках не только за себя, как православного христианина, но и за весь свой народ. Обладая неограниченной земной властью он несет и неограниченную ответственность перед Богом, олицетворением Высшей Правды. Поэтому в данной исторической ситуации единственным критерием легитимности власти являлась православная вера или служение властей делу Христову на земле. То есть апелляция шла именно к православным, которые и стали выступать в качестве «носителя легитимности». Так, например, избрание Михаила Федоровича на царство имело не столько процедурный, сколько сакральный характер. Многократно подчеркивавшееся позднее единогласное одобрение его кандидатуры служило основанием легитимности режима. Но её источником было представление о богоизбранности новой династии, ибо «всем людям…Бог в сердце вложил одну мысль и утверждение» .
Однако самого по себе сакрального источника легитимности было недостаточно. Сохранить управляемость государства в кризисные моменты могла только та власть, которой каждый раз, когда возникал дефицит ресурсов, население открывало кредит доверия, платя подати, участвуя в постройке оборонительных сооружений, соглашаясь содержать военный и так далее. Но для того чтобы получить такой кредит, будь то материальные средства, дополнительные полномочия, лояльность или иная поддержка, она должна была блюсти интересы своего «носителя легитимности» — в данном случае православных. Гарантом «государственного долга» выступали, опять же, религиозные и культурные центры – монастыри, аккумулировавшие и материальные и духовные активы страны. Не соблюдение же этих интересов немедленно отзывалось народным недовольством, волнениями, восстаниями, убеждениями в неистинности царя, несоответствия его Высшей Правде. Так согласно развиваемой в русской культуре философии царства царь отнюдь не всегда обладает царственным качеством. На царство, например, может быть поставлен неистинный царь – отсюда возникает в истории культуры проблема самозванца; и даже истинный царь может отступить от Правды, как через утрату благочестия, то есть вероучительной, небесной правды, так и путем нарушения социальной справедливости, то есть через утрату земной правды. Каждый из этих путей ведет к разрушению харизматического качества царя, что чревато самыми пагубными последствиями.
Следовательно, можно констатировать, что именно с правдой, как нормативно-ценностным концептом, категорией долженствования связывается проблема легитимности власти. Правда российской государственности периода московского царства – это справедливое устройство общества, основанное на соблюдении божественных заповедей на страже которых стоит богоизбранный царь, первый слуга и защитник Высшей Правды.
Правление Петра I знаменует собой принципиальный сдвиг в российском мировоззрении. Крепнет и становится доминирующей новая жизненная философия, прокладывает себе новое русло русская концепция Правды. Если в царской России – правда государства – это правда Христа, ведущая к спасению в первую очередь души, то Правда империи – этот все то, что идет на пользу Государства, что увеличивает его могущество, что повышает его жизнеспособность. Небесная Правда не то, чтобы отвергается, но как бы отдаляется, уходит на второй план. На первом же плане оказываются задачи дня, Государственный Интерес. Мировоззренческий горизонт теряет небесную составляющую, сужается, ограничивается земными перспективами, но при этом сами земные перспективы обретают сакральный характер. Служение Государству выводит человека из сферы обыденного, фактически освящает его существование – именно поэтому такое служение воспринимается как Правда. По крайней мере, оно претендует на статус Правды. Император — это тоже не совсем царь. Император, как и царь – слуга, но если царь – слуга Христовой Правды, то император – слуга Правды государственной, слуга Отечества. Царь заботится в первую очередь о душевном спасении вверенных ему людей, император больше всего печется об общем благе, о народной пользе. Наконец, если царь преимущественно опирается на традицию и руководствуется библейским, транслируемым церковью учением, то император во главу угла ставит рационально выверенные и подкрепляемые практическим опытом правила. И если таковые не может дать церковь, а она их, как правило, и не дает, то церковь в империи, по сути дела, становится факультативной, становится лишь некой «духовной коллегией», особым министерством по нравственному и душеспасительному попечению граждан.
Соответственно, Император и провозглашает Правду – Правду воли монаршей. Такого рода концепция Правды в России оформляется главным идеологом Петровских преобразований – Феофаном Прокоповичем. Прокопович выстраивает концепцию Правды воли монаршей, а именно так называется одно из основных его сочинений, опираясь на привычный для русского сознания христианский категориальный инструментарий. Однако, что показательно, апология царской власти Феофаном Прокоповичем ведется не столько от доводов «спасения души» или христианского смирения, как это было бы характерно для идеологии православного царства, но от довода естественного закона, естественной пользы.
Следовательно, можно, безусловно, говорить о том, что идеология, выстраиваемая Феофаном Прокоповичем, — это идеология абсолютизма, но, что примечательно, абсолютизма светского, имперского, а не теократического, не православно-царского. Различие здесь принципиальное. Русская теократия исповедовала внемирскую, православно-христианскую религию, Петр I и его главный идеолог — Феофан Прокопович — по существу создают светскую религию государственности. Если в теократическом государстве конечной целью является приведение христианского народа в Царство Божие, то целью светского государства является устроение жизни людей на земле.
Таким образом, можно сделать следующие выводы. В рамках русской культурной традиции, в отличие от Запада, где происходило широкое развитие демократических практик, получивших свое конституционно-правовое закрепление, в России сложилась иная ситуация. Немалую роль в таком положении дел сыграло общераспространенное убеждение, что сам по себе русский народ «безмолвствует», он не в состоянии четко выразить ощущаемую им Правду, он лишь смутно ее чувствует, но сказать не умеет. Именно поэтому русскому народу требуется особый представитель, тот истинный его радетель, который будет заботиться об общенародной пользе, о благосостоянии Государства и Отечества. Эту роль русские цари традиционно брали на себя. Однако лишь начиная с Петра I «служение общей пользе» становится основополагающей идеологемой, обеспечивающей легитимацию самодержавия. По данной концепции верховный суверен – народ, именно его благо составляет конечную цель и смысл деятельности государства. Но путь, ведущий к народному благу, непосредственно не осознаётся и самостоятельно быть пройден народом не может. Требуется народный трибун, истинный радетель народного блага, который имеет особые способности, так сказать, наделён божественной благодатью и в силу этого правомочен дать народу Правду, то есть указать путь, ведущий к народному счастью. Такой трибун выступает в качестве сакрального источника Высшей Правды, источника долженствования, берущего на себя ответственность за окончательный успех народного дела. При этом самому народу, снявшему с себя данную ответственность, остаётся лишь следовать верховным указаниям, как бы парадоксально они не выглядели с точки зрения здравого смысла.
С развитием революционного движения в России происходит мировоззренческая переориентация Концепции Правды. Теперь Правда — не в Воле монаршей, но — в Законе; не сам по себе император, не харизматический демиург связывает космическую Правду с народным бытием, эту роль берут на себя укорененные в природе законы — естественное право. Естественное право составляет суть и основу мироздания, оно фундаментально, незыблемо и именно поэтому оно есть Правда. В данном ракурсе она считается производным от естественного порядка вещей, то есть от строя мироздания и природы человека как разумного существа, являющегося неотъемлемой частью миропорядка. Через Правду, естественное право, через его нормы и принципы индивидуальное правосознание связывает своё существование с универсальными первоначалами бытия. Данная абсолютизация Правды в рамках естественного права продиктована прежде всего тем, что естественно-правовые нормы имеют не только юридическую оформленность, но, в первую очередь, выражены в виде неписаных обычаев и традиций, присутствуют в религиозных и этических требованиях. Именно поэтому нормативно-ценностным пределом устремлений для естественного права становится высшая справедливость, понимаемая, прежде всего, как правда, как универсальный идеал, соответствующий коренным устоям миропорядка.
Однако, даже будучи провозглашённой данная концепция правды на деле осталась не более чем декларацией, несмотря на то, что именно она подарила миру Чаадаева, Радищева, Герцена, декабристов.
Именно таким образом в составе русской культурной модели развивалась концепция правды. Видоизменяясь в различные исторические эпохи, в целом, русская правда на архетипичном уровне всегда оставалась неизменной. Сильное государство не самоцель, а лишь средство для эффективного служения Правде – эта укоренившаяся в русском сознании идея осталась непоколебимой. Феномен правды поэтому и обладает статусом ценности, что на ментальном уровне входит в наше сознание, формирует наше мироощущение, становясь неотъемлемой частью нашей жизни, её смыслом, то есть той культуроформирующей парадигмой в которой и развивалась русская государственность. Именно поэтому, любая политическая сила в русском культурном пространстве имеет шансы на стратегический успех, на обретение качеств легитимности, если только в явной форме учитывает фактор Правды. Ведь история никогда не уходит в прошлое без остатка. Традиции – мощная, хотя и невсегда осознаваемая сила общественного развития. Часто актеры, играющие свои роли на сцене государственной власти, воспроизводят сценарии, написанные для таких ролей давным-давно. Именно поэтому анализ российской традиции организации социальной поддержки власти через призму соответствия Русской Правде представляется продуктивным. Это позволяет объяснить многие загадки отечественной истории, выявить источники мощных мобилизаций в критические моменты, понять причины преемственности политической организации, а так же провала всех попыток перенести на российскую почву западноевропейский политический опыт. В этом смысле Правда и выступает как высшее легитимирующее начало в составе русской культуры. Соответственно, категория правды – это в первую очередь дискурс легитимации, который, относя соответствующих «трибунов», провозвестников Правды и их действия как причастные к Правде, направленные на её достижение, или, наоборот, — как не соответствующие Правде, уводящие от Правды, определяя таким образом степень легитимности этих «трибунов» или их действий. Именно поэтому для любого, кто действует в русском культурном пространстве, опирается на русские культурные ресурсы, становится принципиально важно «вписаться» в дискурс Правды, заручиться его поддержкой, именно так можно получить соответствующий запас легитимности.