Раздел: не указан
Ключевые слова:
не указаны
Аннотация:не указана
Текст статьи:
Изучение культуры повседневности принадлежит к числу наиболее актуальных направлений современного гуманитарного знания. Выделившись в 70-80-х гг. ХХ века в самостоятельное культурологическое направление, культура повседневности стала объектом научного интереса целого ряда гуманитарных дисциплин и тем самым превратилась в междисциплинарное исследовательское пространство. Сегодня противоречивость множественной, разнокачественной и динамической действительности достигла такого уровня, когда даже самая точная, подробная и ответственная теория не в состоянии придать ей концептуального единства.
Проблемы, которые новое столетие поставило перед человеком, выдвинули на первый план поиск новых техник анализа, новых точек зрения и методологических точек отсчета, заставили существенно расширить область изучения и само понятие объекта наук о человеке. Именно с этим обстоятельством связано то, что в сферу современного исследовательского интереса прочно вошла и уже успела обрасти собственной традицией тема повседневности. Для анализа проблем повседневности используется весь арсенал методов и приемов, применяемых в эмпирической социологии и культурологии, поэтому нет оснований противопоставлять качественные и количественные методы исследования. Необходимо только ясно понимать, при каких условиях, какие методы лучше применять и при каких они будут более или менее эффективны. Однако помимо традиционных методов, при изучении повседневности используются методы смежных наук, в частности методы психоанализа, методы интертекстуального анализа и деконструкции текстов, методы биографий, насыщенных описаний, кейс-стадиз и др. Именно такой подход позволяет осуществить «прочтение» структур повседневности.
Культуролога повседневность интересует как таковая: повседневность в контексте своего наличного бытия как способ существования человека в мире, как конкретное смаслообразование, как общечеловеческая ценность. В культуре повседневности, независимо от ее исторических и региональных особенностей, рассматриваются всеобщие субстанциональные и функциональные элементы, без которых она не существует. Единство универсума культуры повседневности вовсе не означает его абсолютной субстанциональности: целостность мира повседневности определяется объективной природой ценностей и значений, заложенных в явлениях повседневности.
В повседневной культуре социальное взаимодействие невозможно без устойчивых символических форм. Существование в символической среде вообще является отличительной особенностью человека. Эта среда характеризуется не столько физическими, сколько социальными параметрами и масштабами. Наличие символической метрики обнаруживается во всех феноменах человеческого мира: одежда прикрывает тело от холода и одновременно выполняет дисциплинарные функции, выражает его социальное положение. Даже современная мода при всей ее свободе выполняет репрессивную роль регулятора человеческого поведения. Аналогичное символическое значение имеет человеческое жилище, устройство которого обусловливается не только потребностью в физическом выживании, но общественными представлениями о богатстве, славе, влиянии его владельца. Люди создают и накладывают на мир фактов и процессов свой смысловой и ценностно-символический порядок. Кроме того, культура повседневности организуется в таких символических формах, как позитивный опыт, имеющий свойство передаваться от человека к человеку, от поколения к поколению. Социокультурный опыт людей кодируется в мимике, жестах, телодвижениях, интонациях и словах, формулах, образах, технологиях. Эти проявления существуют в областях совместной жизнедеятельности людей, межличностной вербальной и невербальной коммуникациях, письменных текстах, сферах невербальных эстетических объектов. Для участия в такого рода коммуникациях человек должен обладать определенной культурной компетентностью [6, с 65].
Во многих современных научных теориях человек рассматривается не со стороны своих абстрактных (моральных и рациональных) идеалов, а в единстве с биологическими, социальными и повседневными структурами жизнедеятельности. Нормы, верования, образцы поведения, речи, ритмы труда и отдыха образуют основу порядка как общественной, так и индивидуальной жизни человека. В частности, социологи Бергер и Лукман пишут: «Я полагаю реальность повседневной жизни как упорядоченную реальность. Ее феномены уже систематизированы в образцах, которые кажутся независимыми от моего понимания и которые налагаются на него. Реальность повседневной жизни оказывается уже объективированной, т.е. конституированной порядком объектов, которые были обозначены как объекты до моего появления на сцене. Язык, используемый в повседневной жизни, постоянно предоставляет мне необходимые объективации и устанавливает порядок, в рамках которого приобретает смысл и значение и эти объективации, и сама повседневная жизнь» [3, с.41].
Повседневная коммуникация имеет сложное строение и регулируется на основе иных критериев, чем в науке. Прежде всего, в ее составе следует выделять неявные цели и стратегии, которые чаще всего отнюдь не сводятся к поискам истины, а направлены на подчинение людей, самоутверждение или реализацию иных потребностей. Французский философ и литературовед Р.Барт писал: «Языковая деятельность подобна законодательной деятельности и язык является ее кодом. Мы не замечаем власти таящейся в языке, потому что забываем, что язык – это средство классификации есть способ подавления: латинское слово ordo имеет два значения: «порядок» и «угроза» [2, с. 548].
Исходя из всего вышесказанного, на наш взгляд, язык как одна из культурных универсалий, объединяющая семиотическая система повседневности в большей степени характеризует саму культуру повседневности. Причем язык может проявляться в культуре как в вербальной, так и невербальной формах (язык жестов, моды, костюма, ритуалов, этикета и т.д.), и в последнем случае он в какой-то степени включает в себя другие семиотические системы повседневности. Такие семиотические системы строятся на основе как вербальных, так и визуальных элементов. Как вербальная форма коммуникации язык выступает средством общения, кодом, на котором люди передают друг другу информацию. Сам процесс общения, то есть процесс передачи информации в этом коде осуществляется посредством речи.
Язык и речь понятия взаимосвязанные, но не тождественные. Так, например, разграничение языка и речи было фундаментальным для Фердинанда де Соссюра, которому принадлежит честь создания «новой» науки семиологии. Вероятно разграничение это было совершено под воздействием учения Дюркгейма о языковых фактах [4, с. 126]. Однако, в понимании языка Соссюром мы находим много уже известных положений: в паре речь — язык речевая деятельность «является социальным продуктом… Взятая в целом речевая деятельность многообразна и разнородна… В противоположность этому язык представляет собой целостность сам по себе…» [7, с. 47-48]. Язык, который должен обеспечить своей системой все возможные высказывания, здесь выступает «готовым продуктом» по отношению к речи. Будучи социальным явлением, он есть система, существующая «лишь в силу своего рода договора, заключаемого членами коллектива» [7, с. 51-53]. Соссюр призывает заниматься не историей языков, но конкретной речевой деятельностью носителей живого языка [7, с. 44]. Изучаться должна языковая синхрония, а не диахрония, по причине чего Соссюр стремился установить связи не с историей, а с социологией, понимая под ней науки о функционировании социальных институтов.
Язык возникает в повседневной жизни и тесно связан с ней. Это объективная семиотическая система, которая оказывает на человека свое принудительное влияние, подчиняя человека своим структурам. Язык типизирует переживание и опыт, позволяя распределить их по более широким категориям, в терминах, в которых он приобретает значение для всех людей. Благодаря своей способности выходить за пределы ситуации «здесь-и-сейчас», язык соединяет различные зоны повседневной жизни в их единое смысловое целое [3, с.67-68]. Повседневная жизнь – это жизнь, которую я разделяю с другими посредством языка. Понимание языка существенно для понимания реальности повседневной жизни, поэтому язык может стать объективным хранилищем огромного разнообразия накопленных значений, жизненного опыта, которые можно сохранить во времени и передать последующим поколениям.
Не случайно, поэтому, в традиции лингвистического анализа Л. Витгенштейн обратился к обыденному языку, вернув ему самостоятельное значение. Круг источников для изучения повседневности весьма разнообразен, но вероятно неслучайно большую роль здесь играют различные письменные документы (источники личного происхождения – дневники, переписка, мемуары, художественная литература, публицистика, пословицы, поговорки, анекдоты, модные журналы, разговорники и т.д.). среди этих источников выделяются наиболее информативные, а встречаются и специально созданные для описания (фиксации) реалий повседневной жизни, например, дневниковые записи, письма. Назначение ведущихся изо дня в день записей различного содержания заключается в накоплении и сохранении информации для анализа ее в будущем.
В повседневной речи в скрытом виде заключены все основания конкретного социального действия и взаимодействия. Сказанное отражает лежащий в основе порядок. С этим связан специфический прикладной метод Гарфинкеля – метод документальной интерпретации: исследования конкретных диалогов и выявление через них имплицитных социальных фактов. В свою очередь наша соотечественница Н.Н. Козлова для изучения повседневности создала оригинальную методологию, которую называла «чтением человеческих документов». В действительности, за этой краткой формулой стояла труднейшая, кропотливая работа с языком. В ходе такой работы социально нормированный язык, например, язык идеологии или риторический язык искусства, — сопоставлялся с ненормированной повседневной речью. Дискурс сталкивался с недискурсивными предпосылками языка: природой, телесностью, трудом, дисциплинарными практиками власти и насилия, инстинктами пола.
Проблема дискурса связана, прежде всего, с пониманием той фундаментальной роли, которую в социальной жизни играет язык. Работы Гуссерля, Хайдеггера, Соссюра, Фуко произвели на Западе в буквальном смысле лингвистическую революцию, последствия которой мы еще в полной мере не осознали. «Язык – дом бытия», — писал Мартин Хайдеггер. Он определяет феноменологический горизонт общественного и индивидуального сознания, задает систему первичных таксономий и классификаций. Язык образует «картину мира», в том числе мира социального. Формулируя идею предельно жестко, можно было бы сказать так: то, что не может в данный момент быть высказано с помощью языка, того для функционирующего, актуального сознания, как бы, не существует. Любой социальный факт, а также его научная фиксация и теоретическое описание становятся возможными только в определенной языковой системе.
Большое значение языка для повседневной жизни заключается еще и в том, что он, выходя за пределы повседневной реальности, может объяснить нечто недоступное и неизвестное. Язык конструирует грандиозные системы символических представлений, которые возвышаются над реальностью повседневной жизни подобно явлениям из иного мира. Религия, философия, искусство, наука – наиболее важные системы такого рода. Язык может не только конструировать крайне абстрагированные от повседневного опыта символы, но и «превращать» их в объективно существующие элементы повседневности. Так что символизм и символический язык становятся существенными элементами реальности повседневной жизни и обыденного понимания этой реальности. Каждый день мы живем в мире знаков и символов [3, с.69-71].
Степень «культурности» конкретного человека обычно оценивается по его словарному багажу, который он использует систематически. Поэтому, социокультурное расслоение людей в обществе определяется, прежде всего, типом языка, которым пользуется та или иная социальная группа [5].
«С самого начала повседневность предстает перед нами как смысловой универсум, совокупность значений, которые мы должны интерпретировать для того, чтобы обрести опору в этом мире, прийти к соглашению с ним» [8, с.130]. Устойчивые представления человека об окружающей действительности помогают ему вписаться в структуры повседневной жизни и ориентироваться в них, формируя системы автоматического поведения.
Поведение является важной частью процесса познания места человека в конкретном культурном пространстве повседневной жизни. К. Гирц считал, что через поток поведения, который у него выступал как социальное действие, формируется культура. Мир культуры – есть повседневность, объединяющая в единое пространство природный, социальный и субъективный миры, именно в пространстве повседневности и образуются нормы, правила, различные формы поведения людей.
Поведение человека в повседневном культурном пространстве сложно и многогранно. Ю. М. Лотман дает высокую оценку сфере поведения как важной части национальной культуры, указывая на сложность ее изучения из-за столкновения устойчивых и неустойчивых поведенческих черт. «В русском культурном пространстве человек находится как бы на границе разрыва между стремлением восхождения к одухотворенному Бытию и реальностью, которая чаще всего не отвечает таким устремлениям» [1, с.9].
К субъективным факторам и условиям, влияющим на образ жизни людей, их поведение, относятся, с одной стороны, восприятие и оценка представителями различных социальных групп объективных условий своего существования, а с другой – их потребности, запросы, побуждения, мотивы, интересы, ценностные ориентации, цели и т.п. Специфика взаимодействия субъективных и объективных факторов и определяет различия в содержании, структуре и форме образа жизни людей в одном и том же обществе.
Можно сказать, что любая из культур – это определенный «калейдоскоп» стилей. Стилевая система воссоздает портрет каждой конкретной социальной группы. Он трансформирует социальные ориентиры в знаково-символические тексты культуры. Несмотря на многовариантность поведения мы можем увидеть общие стилевые характеристики индивидов, принадлежащих к одной социокультурной группе. Выбор индивидуального стиля – принятие определенных ценностных ориентаций. Те или иные социальные слои имеют различную степень возможностей стилизации своей повседневной жизни и стремления к ней.
Человеческое взаимодействие протекает не в мире вещей и природных объектов, а в символической реальности, в мире значений вещей и значений природных объектов, как практика символического обмена. Реальность не столько «задается» извне, сколько конструируется в процессе взаимодействия, в форме социального знания. Реальность конструируется в языке, а не отражается, не воплощается и не опосредуется им. Язык есть практика символического обмена, но в то же время он есть и арена, средство, цель и критерий символического обмена. Воплощая в себе коллективную память, язык становится средством приобщения к традиции, он представляет собой важную форму культурного и социального капитала.
Список литературы:
1. Бабаева А.В. Формы поведения в русской культуре (IX –XIX века). — СПб., 2001.
2. Барт Р. Избранные работы. — М., 1989.
3. Бергер П. Лукман Т. Социальное конструирование реальности. — М., 1995.
4. Капитонов Э.А. Социология ХХ века. — Ростов-на-Дону, 1996.
5. Минюшев Ф.И. Социальная антропология. — М., 1998.
6. Орлова Э.А. Культурная антропология. — М., 1994.
7. Очерки феноменологической философии. Ред. Я.А. Слинин, Б.В. Марков. — СПб.,1997.
8. Щютц А. Структуры повседневного мышления. — М., 1998.