Определение идеологической парадигмы в современной России — задача довольно трудная, но в принципе разрешимая. Предложенная в статье система исследования проблемы позволяет найти то направление, которое станет определяющим в построении идеологического каркаса. Прежде всего, считаю, что рассматривать данную парадигму необходимо в двух категориях: в категории времени и в категории пространства.

Россия представляет собой государство, которое, в отличие от других государств не имеет единства ни в одном из оснований. Конечно, можно говорить о межпоколенческом конфликте в любом обществе, но менталитет, то есть образ мыслей, совокупность умственных и духовных установок, присущих отдельному индивиду или целой общественной группе, все-таки един. Говорить о единстве менталитета для России и русских людей не приходится. В статье дается попытка осмысления тех противоречий, которые препятствуют формированию единой ментальности, а, следовательно, и предложения по формированию идеологической парадигмы.

Важным постулатом в исследовании идеологической парадигмы является то, что принято называть процессом модернизации. Россия, несомненно, участвует в этом процессе и необходимо указать на характер этого процесса. Другое дело, что этот процесс в нашей стране принято называть запаздывающей модернизацией. Нет необходимости раскрывать характеристику такого типа модернизации, она известна. В статье раскрывается другая цель – формирование идеологической парадигмы через временное и пространственное отношение.

В Вене в конце 80-х гг., будучи в эмиграции, Е.Вятр, И.Зелены и другие исследователи разработали основу концепции, получивший широкий научный резонанс. По их мнению, общества советского типа (в том числе российское) имеют принципиальную возможность развиваться в одном из трех направлений: крайнего тоталитаризма, предельного авторитаризма или максимальной демократизации. Последний вариант достаточно реален, однако мощный слой этократии под угрозой потери контроля должен рецидивировать жесткие формы правления. Следовательно, общество советского типа не может эволюционировать в направлении «гуманного, демократического социализма».

В самом начале советской перестройки американский социолог Т.Парсонс выделил универсалии модернизации, предсказав распад нашей социальной системы. Его вывод был таков: всякая модернизация влечет за собой всю цепочку системных изменений. Он же обосновал, что коллапс общественной системы необходим, поскольку модернизация требует принятия самостоятельных управленческих решений, а они запрещены.

Российский исследователь Н.Ф. Наумова в дополнение к этому выдвинула концепт рецидивирующей модернизации, поскольку именно в нашем обществе, часто предпринимавшем попытки реализовать «догоняющий» способ социального развития, обновление чревато рецидивами, возвратами к «старине». Это проявляется и в политической жизни, когда ностальгические волны сожаления о прошлой устойчивой жизни и критические настроения по отношению к неудобной и социально травмирующей современности сливаются и выражаются в стремлении «вернуть старый порядок», вновь войти в «ту же реку». Социологические исследования многих авторов свидетельствуют о том, что нынешние россияне высокоактивны в обустройстве своей собственной жизни, жизни своей семьи и в этом обнаруживают поражающий воображение оптимизм. Но они предельно пессимистичны по части будущего страны и общей ситуации в России. Наиболее емкое объяснение этого казалось бы противоречия состоит в том, что люди не видят для себя возможности контролировать ситуацию за пределами узкого жизненного пространства. Самоидентификации в кругу близких на порядок выше идентификаций с большими социальными общностями. Эта ломка идентичностей — эффект постсоветского периода: резкий переход от идентичности «прежде всего мы — советские люди, что звучит гордо» к самоопределению «мы — это мои близкие, и ни государству, ни другим до нас нет дела». Польский социолог С.Оссовский назвал это «эффектом лилипута». Постсоветское российское общество крайне дезинтегрировано. Всплески интегрирующего патриотизма, каковые мы наблюдаем в последний год, имеют своим источником исключительно внешнюю опасность: Запад (бомбежки Югославии силами НАТО) и чеченские террористы. Внутренние объединяющие общество мобилизационные импульсы к социальным преобразованиям напрочь отсутствуют.

Итак, подходя к разрешению проблемы с точки зрения времени, необходимо расчленить общество на поколения, которые играют весьма существенную роль в процессе цивилизационного развития России. Возможности формирования идеологии с временного подхода, наверное, обречены. Классификация межпоколенческого конфликта представляется важной в осмыслении идеологии. Прежде всего, встает вопрос о роли старшего поколения. Старшее поколение, которое в своем роде вряд ли может считаться единым. Высказывания, что старшее поколение сплошь жаждет возвращения к временам тоталитарной эпохи, весьма уместны. Да, старшее поколения формировало свою идеологию под серьезным и бескомпромиссным давлением коммунизма. Но, немало тех, кто пострадал от этой идеологии. Значит, необходимо указывать на такое состояние в целом старшего поколения как раскол. Произошла маргинализация старшего поколения, которая расшатала представления о социальной принадлежности, то есть идентификацию.

Среднее поколение так же не может считаться единым, хотя практически все без исключения «окунулись» в эпоху перехода и даже приняли в ней (вольно или невольно) самое непосредственное участие. Но в отличие от старшего поколения, среднее проявило максимальную активность в выработке новой идеологии. Среднее поколение стало формировать средний класс, развивать бизнес, оформлять новый (для России) подход к жизни и т.д. Но, с одной стороны можно увидеть желание среднего поколения жить активно, с другой же – боязнь перемен. Кроме того, в среднем поколении четко проявляется разрыв между бедными и богатыми. Этот разрыв не так виден среди старшего поколения. В данной ситуации не удивительно, что отсутствует даже попытка оформления новой идеологической парадигмы. Чаще встречается абсентизм. В тоже время, именно среднее поколение должно будет в будущем изменить взгляд на процесс становления нового цивилизационного общества. Для этого есть все необходимые предпосылки. Во – первых, максимально четкая оформленная жизненная позиция, то есть овладение профессией, образованность, культурно-нравственный инструментарий; во-вторых, знание своих возможностей и потенциала государства; в-третьих, мобильность и ответственность. Другое дело, что в диалоге «власть и общество» первая игнорирует желание и возможности другой, и больнее всех принимает такое положение именно среднее поколение.

Как отмечал В.Ядов: «властные структуры, будь то государство, экономические и политические элиты и даже криминальные авторитеты, именно они обеспечивают стабильность системы либо дестабилизируют общество. Трансформации в российском обществе есть результат активности социальных субъектов, акторов исторической драмы, но этими субъектами выступают не «третье сословие» как это было во Франции, не «пионеры», осваивавшие североамериканский континент, но фигуры императора, вождя, руководящей партии (точнее, ее правящей верхушки), президента и его окружения, и, как мы наблюдаем сегодня, теневых олигархов и авторитетов».

И, наконец, будущее нации – молодежь. Наше молодое поколение настолько пестро по составу, что говорить однозначно о ней нельзя. Здесь вряд ли возможно упрекать молодое поколение в несознательности или непатриотизме. Скорее всего – это следствие неоформленности той идеологии, которая дает уверенность в дальнейшее жизни. Значит, существует большая вероятность того, что диалог между средним и молодым поколением не будет налажен. Молодое поколение может сформировать свою идеологическую парадигму. Отсутствие жизненного опыта, четких культурных и духовных ориентиров, устойчивой идеологии делает молодое поколение наиболее уязвимой от внешних факторов. Ценности, в основном Западные, которые зачастую не вписывались в русскую идеологическую картину, проникают с большой легкостью, вследствие своей простоты и привлекательности.

Молодое поколение ищет выход, но в этом поиске больше опирается на предыдущий опыт. Создаются молодежные политические и общественные организации. Сегодня их в России насчитывается более 4 тысяч. Наиболее известные «Наши», их уже окрестили «нашисты», «Молодая гвардия». Эта спекуляция на патриотизме может лишь добавить остроты в межпоколенческий конфликт. Хотя известно, что появление такого рода организаций следствие политико-экономического и морального кризиса. Правильным решением и преодолением этого кризиса должна быть четко оформленная идеология, но не навязанная сверху, а предложенная как наиболее приемлемая. Но в данной ситуации приходится констатировать, что только государство в России определяло вектор развития и никто более. Пока не изменим этот стереотип, будем находиться в положении маятника.

Итак, рассматривая идеологическую парадигму в категории время, необходимо констатировать факт политического, социального и экономического абсентизма в каждом из трех представленных поколений. А значит и выработка идеологии, через указанную категорию неосуществима.

Возможно, рассматривая проблему в категории пространство, удастся разрешить основные подходы в формировании парадигмы.

В силу исторических обстоятельств Россия сложилась как огромное государство с населением, насчитывающим 162 нации и народности. И на всем пространстве мы обнаруживаем неодинаковое формирование системы ценностей и взглядов на мир.

Подходя к рассмотрению вопроса с точки зрения географии, необходимо распределить Россию на ряд самостоятельно функционирующих региональных образований, имеющих определенный вектор идеологической направленности.

Европейская часть России в силу своей географической расположенности больше тяготеет к Европе. Там четко прослеживается европоцентризм и ценности, навязанные, а точнее было бы сказать предложенные Западом, приживаются весьма быстро. Не лишним здесь будет вспомнить и историю нашей страны. Ведь долгое время европейская часть России находилась под непосредственным влиянием европейской культуры и идеологии. Это и Великое Княжество Литовское и Речь Посполитая, отчасти немецкая оккупация как в Первой так и во Второй мировой войне. Близость к Украине и Прибалтике накладывают свой отпечаток на идеологическую составляющую европейской части России. Можно уверенно делать вывод о приверженности европейской части России к либерализму в своем большинстве.

На особом положении в Европейском регионе находится Калининградская область. Какой бы статус ей не придавали, но нужно согласиться с тем, что это часть Европы, если говорить о ментальной составляющей. Пожалуй, только этот регион не вызывает споров в отношении идеологической направляющей. Европейские ценности, культура, традиции – все эти признаки глубокой европеизации данного региона. Да и исторически не лишним будет вспомнить, давно ли этот регион России стал российским.

Северный Кавказ, с его традиционным укладом жизни и традиционалистской культурой больше подвержен влиянию Турции и Ирана. Сама по себе культура народов Северного Кавказа больше ориентирована на традиционные связи, патриархальный уклад, патриархальную политическую культуру. Регионы Северного Кавказа сильно зависят от Центра. Эти регионы дотационные и, естественно, не могут сопротивляться воле Москвы. Вполне понятным здесь становится поведение руководителей северокавказских регионов. Попытки заявлять о суверенитете и выходе из состава России будут пресекаться в зародыше самими же руководителями. С одной стороны регионы должны считаться с мнением Центра, с другой стороны вряд ли Центр будет слишком давить на эти регионы. Допускать роковую чеченскую ошибку вряд ли уже кто-то захочет. Будет достигнут компромисс. Отсюда вытекает формирование такой идеологии, которая сочетала бы в себе идеи либерализма и консерватизма. Будет это неолиберализмом или неоконсерватизмом покажет время. Нельзя забывать о сильных позициях ислама в этом регионе. А эта религия консервативна. Так ли, иначе, но Северный Кавказ долго будет определяться со своей позицией.

Далее, Урал и Сибирь. Надо обратить внимание на тот факт, что в этих регионах хорошо отлаженная промышленность, нефте — и газодобывающая отрасль, относительно высокий уровень качества жизни. Весьма высокая политическая активность и солидный уровень, как среднего, так и высшего образования. Эти показатели подчеркивают относительно устойчивую тенденцию к формированию идеологии неоконсерватизма. Иначе в таких регионах нельзя. Руководители регионов чувствуют себя более независимо, так как имеют финансовую поддержку на местах. Если на Северном Кавказе руководители с оптимизмом приняли указ о назначении губернаторов, то на Урале и в Сибири не так оптимистично. Все же Центру нужен механизм давления на независимых руководителей. В целом население этих регионов, по большей части, согласны жить при авторитарном правлении, лишь бы ощущать ту устойчивость, которая так была характерна в СССР. Отметим здесь и довольно сильные позиции Православной Церкви. Значит, вновь мы говорим о традиционализме.

Наконец – Дальний Восток. Несомненно, любой житель этого региона скажет о том, что он европеец. Хотя географически это не так. Но близость с Японией, которая довольно активно играет роль в модернизации, определяет характер и настроение региона. Япония – страна неолибералистского направления и Дальний Восток готов этому следовать вслед за страной Восходящего Солнца.

В завершение, необходимо указать на особую роль таких городов-регионов как Москва и Санкт – Петербург. Две столицы, которые являются своего рода медиаторами нашего общества. В этих мегаполисах проявляются все наши достоинства и недостатки. Исторически так сложилось, что эти два города стали центрами культуры, политики, экономики. Это как некий вектор, за которым нужно идти. Но мы встречаем здесь открытое неприятие всего московского. Особенно хорошо это видно в провинции. Сделать назло Москве – это некий провинциальный патриотизм. Естественно формирование идеологического – задача в провинции особая. Лишь бы не так как в центре. Возможно, такой подход не имеет под собой основания, но когда уровень жизни в Москве и в Санкт-Петербурге превышает уровень жизни в провинциях в десятки раз, в бедной стране такой разрыв воспринимается крайне болезненно.

По сути дела достаточно обоснованно можно говорить о том, что государство Россия не имеет идеологического единства. Мы можем констатировать факт некоего духовного единства и то с большой натяжкой. Нас объединяет один язык, одна культура, одна история. Этого и много и мало. Много, так как культура – самое приоритетное начало в любом государстве. Если общество обладает культурой, сохраняет традиции, желает процветания своего государство, то и с идеологией можно будет в целом определиться. Мало, так как история не стоит на месте. Вступление в период глобализации диктует свои условия. Выполнение этих условий – залог успешной интеграции России в мировое сообщество. Более того – это успешное построение многополярного мира, о котором часто говорит власть. Культурная основа в таком случае выступает как предпосылка формирования политики и экономики, что сегодня необходимо для успешной интеграции.

Как видно из вышесказанного идеологическая картина России складывается весьма неоднозначная. Можно попытаться построить определенную идеологему.

Возможно, данная таблица не вполне отражает идеологическую парадигму сегодня в современной России и вполне допустимо наличие, каких – то ошибок, но необходимо учитывать, что оставаться в идеологическом вакууме сегодня недопустимо. Бесконечно плыть по течению нельзя, иначе мы можем оказаться на задворках цивилизации. Проблему нужно решать и использовать для этого все ресурсы.

Преобладание на сегодняшнем российском идеологическом пространстве либеральных, национальных и коммунистических конструкций не случайно: каждая из них выражает не только интересы стоящих за ними элитарных политических групп, но и фундаментальные общественные потребности.

Либеральная идеология ориентирована у нас на задачу глубокого реформирования всех сфер общественной жизни. Национально – патриотический комплекс идей пытается спасти былое единство народа, поднять уровень самооценки нации. Коммунистическая идеология призвана сгладить последствия «шоковой терапии». Так ил иначе, но все идеологии, несмотря на различия, имеют и точки соприкосновения, есть основа для национального согласия. Западный опыт последних столетий показал, что идеологические разногласия, в конце концов, поддаются цивилизованному урегулированию. Раз уж мы позаимствовали идеологии на Западе, то можно было бы позаимствовать и способы разрешения конфликтов. Для этого нам нужно найти ту социальную базу, которая и стала бы основой идеологии. Пока такую базу определить невозможно. Все еще находится в некоем брожении. Остается надеяться на то, что такое неопределенное положение разрешится. В принципе перспектива может быть такой. Если вмешательство государства в сферу экономики и дальше будет усиливаться, то мы можем вернуться к временам СССР, но обновленного типа, если же, все–таки будет дан путь формированию среднего класса, то мы можем встать на путь европеизации по русскому образцу. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов усиливающееся влияние Церкви. Это еще один важный фактор влияния на сознание масс и на формирование идеологии.

Список литературы:
1. Ахиезер А.С. Россия ? расколотое общество: некоторые проблемы социокультурных // Мир России. 1995. № 1.
2. Бутенко А.П., Колесниченко Ю.В. Менталитет россиян и евразийство: их сущность и общественно-политический // Социологические исследования. 1996. № 5.
3. Данилова Е.Н. Идентификационные стратегии: российский выбор // Социологический журнал, 1995, № 6.
4. Наумова Н.Ф. Рецидивирующая модернизация в России: беда, вина или ресурс человечества. М.: Эдиториал, 1999.
5. Романенко Л.М. Социальные технологии разрешения конфликтов гражданского общества: экзистенциальные альтернативы современной России на пороге третьего тысячелетия. М., И.С., 1998.
6. Советский простой человек: опыт социального портрета на рубеже 90-х / Под ред. Ю.Левады. М.: Мировой океан, 1993.
7. Ядов В.А. Российское общество в политеоретической интерпретации // Социологические чтения. Вып.1 / Ин-т «Открытое общество»; ИС РАН; Британский социол. Клуб в Москве. — М., 1996.
8. Ядов В.А. Социальные и социально-психологические механизмы формирования социальной идентичности личности // Мир России, 1995, №№ 3 — 4.