Автор(ы) статьи: ПОПОВ Д.
Раздел: ИСТОРИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

традиции, офицерство, воспитание, функции, критерии.

Аннотация:

В статье рассматриваются структура и функции традиций, эмпирика восстановления их в полицейской офицерской среде, влияние на личный состав и воспитательные особенности.

Текст статьи:

Традиции – важнейшая часть регулирования жизни общества, в т.ч. профессиональных коллективах, в частности, сотрудников МВД России. Почему же это так важно для нас? Прежде всего в традиции сосредоточена мудрость поколений, которые осуществили отбор бытовавших в прошлом и заслуживающих теперь внимания норм, ценностей, идеалов, правил, сохранили созданные ранее объекты. Традиции — это своего рода кладезь идеальных и материальных ресурсов, используемых людьми в своих текущих делах, для возведения будущего на фундаменте прошлого, в частности, традиции предписывают действия (например, в артистическом мире, в области медицины или юриспруденции), определяют ролевые модели (например, поведение героев, харизматических лидеров, святых и пророков), поддерживают социальные институты (например, монархию, кон­ституционализм, парламентаризм), различные образцы организационного устройства (например, рынок, демократию и т.д.) и образы обществ (например, древней Греции, американского или западного). В сфере полиции, традиции (праздники, памятные даты, получение знаков отличия, присвоение званий, уставы, неофициальные приметы и обряды), носят объединяющий характер, с одной стороны, и с другой стороны – отличают сотрудников полиции от остальных членов общества; разделяют на различные ступени служебной лестницы работников; укрепляют патриотизм и нравственность сотрудников правоохранительных органов.

Так, традиция вбирает в себя символы коллективной идентичности, усиливает чувство общих корней, принадлежности и верности нации, сообществу, группе. Таковы, прежде всего, национальные традиции с их гимнами, флагами, эмблемами, мифологией и публичными ритуалами. Ту же роль играют традиции регионов, городов, местных сообществ, связывая их граждан или членов внутри определенного пространства. Традиции профессий и фирм, символизированные в значках, лозунгах и легендах, придают чувства достоинства и гордости за сопричастность именно к этой профессии или фирме. Традиции университетов и школ, выражаемые в пышных ритуалах, церемониях, одежде и т.д., позволяют сохранить автономию в данной сфере социальной жизни.

Традиция помогает пережить разочарования, смягчает неудовлетворенность повседневным существованием. Традиция, истоки которой коренятся в счастливом прошлом, поддерживает общество в периоды кризиса. Традиция, напоминающая о былой независимости, не дает нации погибнуть в период иностранной оккупации и порабощения. Традиция утерянной свободы рано или поздно подрывает самую жестокую тиранию. Словом, если прибегнуть к поэтической метафоре, «время — это небо для духа, которому тесно в настоящем»[1].

Одна из основных традиции в профессиональных сферах, а именно, в сфере МВД России – празднование памятных дат и событий. Основным праздником является День правоохранительных органов.

28 октября (10 ноября ) 1917 было принято постановление НКВД РСФСР «О рабочей милиции». Праздник начал отмечаться с 1962 года после Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 сентября 1962 год[2].

После вступления в силу нового закона «О полиции» 1 марта 2011 года название праздника вновь устарело, и в преддверии очередной праздничной даты 10 ноября Указом Президента Российской Федерации от 13 октября 2011 года № 1348 установлен новый праздник — День сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации

Ежегодно 10 ноября работники правоохранительных органов принимают поздравления и вспоминают навсегда ушедших сослуживцев. В парадной форме и с праздничным настроением они несут свою службу даже в этот знаменательный день.

Сегодня изменение названия сути не меняет. По-прежнему виновники торжества — защитники правопорядка, полицейские. В их честь, по традиции, будет организован праздничный концерт, выданы премии, а к могилам погибших в борьбе с преступностью возложены цветы.

Какие бы изменения не претерпевали правоохранительные органы за свою многовековую историю, неизменным оставалось одно — они всегда были оплотом государственной власти, гарантией соблюдения и защиты гражданских прав.

10 ноября — не просто праздник, это наша благодарность людям, хранящим наш покой. 

Еще одним популярным профессиональным праздником остается День участкового уполномоченного полиции.

День участкового уполномоченного в нашей стране стали отмечать не так давно – указ об этом был издан только 6 ноября 2002 года. Однако, видимо в качестве компенсации, правительство озаботилось организацией этого праздника всерьез – согласно тексту указа Министерства внутренних дел, каждый год руководству следует награждать отличившихся сотрудников и ветеранов участковой службы. Сейчас этот пункт указа выполняется весьма прилежно – во многих регионах проходят соревнования среди участковых, победители которых часто получают вневедомственные награды.

День участкового в России отмечается 17 ноября — именно в этот день в 1923 году была утверждена Инструкция участковому надзирателю. Данный документ, по мнению компетентных специалистов, запустил процесс формирования института участковых в Российской Федерации.

Работа в уголовном розыске связана с постоянным риском, опасностью, требует от человека необычайного мужества, решительности, самообладания, силы духа. В уголовном розыске всегда работали люди сильные и смелые, способные неординарно мыслить, ведь по долгу службы им приходится сталкиваться с самыми опасными преступниками, террористами, убийцами. Свой профессиональный праздник сотрудники уголовного розыска в России отмечают ежегодно 5 октября.

История уголовного розыска берет свое начало с 5 октября 1918 года, когда принята инструкция об организации отделов уголовного розыска, и создано Центральное Управление уголовного розыска России при Главном Управлении милиции. В это же время в городах с населением от 40 тысяч человек стали создаваться органы уголовного розыска для охраны порядка и расследования уголовных преступлений.

По традиции в День работников уголовного розыска происходит чествование ветеранов угрозыска и награждение лучших сотрудников. По телевидению показывают передачи и фильмы, посвященные нелегкому и опасному труду сыщиков.

Наряду со старыми традициями, появляются новые. Например, в Уфе прошел милицейский бал.

«Так сотрудники правопорядка отпраздновали день ветерана органов внутренних дел и внутренний войск. Попробовали себя в бальном искусстве не только люди в погонах, но и приглашенные гости. И даже пять полицейских из Германии, приехавших на научно-практическую конференцию в уфимский юридический институт МВД России, а попавшие на бал»[3].

«У нас очень много талантливых людей, которые генерируют интересные идеи, — сказал журналистам главный полицейский республики Башкирия Игорь Алешин, — Признаюсь, знал, что будет происходить, но когда увидел воочию, был поражен. Милицейский бал еще раз доказывает, что люди у нас очень талантливые, особенно молодежь. Сегодняшний праздник – это дань преемственности поколений и тем замечательным офицерским традициям, которые всегда существовали в России»[4]. 

Понятие традиции бессмысленно выводить, не основываясь на понимании культуры. Само понятие ‘культура’ не имеет определённой дефиниции и разнится в зависимости от познающего субъекта. Культурологи насчитывают около сотни различных трактовок понятия. В такой ситуации сложно дать строго научное понимание как культуры, так и производного понятия — традиции. Оба они находятся in frontier науки, следовательно — обоснование будет скорее субъективным, и его следует отнести к философскому (см. Bertrand Russell, ‘Lets the people think’). Бессмысленно обосновывать все существующие понятия культуры как phenomenon genesisus ab homo, следует выбрать то, в контексте которого будут вестись рассуждения, дать изначально его значение, вывести посредством его дефиницию традиции и, таким образом, избежать всяких разночтений (см. Bertrand Russell, ‘Lets the people think’). 

В рамках настоящей работы культуру будем понимать в трёх её значениях, для большей ясности отмеченных, после употребления термина соответствующим номером.

Глобальное значение культуры (1). В этом смысле культурой можно представить всё то, что создано человеком, в противовес природы. Это самое древнее понятие культуры (восходит из древней аграрной науки, делящей растения на дикие и культурные). В моём понимании, такое понятие будет неполным. Недостаточно указать в предмете на его происхождение вследствие человеческой деятельности, чтобы отнести к объектам культуры. Элементарно, фекалии будут следствием деятельности человека, но вряд ли кто-то в здравом уме отнесёт их к объекту культуры. Отсюда возникает вопрос: продуктом какой деятельности человека — осознаваемой или бессознательной будет объект культуры? Если скажем, что осознаваемой, то будем неправы, поскольку нельзя культурогенез отнести исключительно к осознанной деятельности. Его основы почти всегда зарождаются в индивидуальном или коллективном бессознательном. Наиболее ярко это выражается в так называемых откровениях. Созданные откровением религиозные памятники, как Библия явно относятся к объектам культуры. Попытки разграничить инстинктивные и интеллектуальные продукты деятельности человека лишь на первый взгляд могут показаться рациональными: но только если принимать точку зрения, что отличие животного (природного субъекта) от человека (субъекта культурогенеза) в наличии интеллекта. Очевидно, что такая точка зрения — упрощение и неточность, поэтому такая попытка понимания глобальной культуры так же провальна, так как мы столкнёмся с размытыми объёмами инстинктивного и интеллектуального.

Предлагаю следующую концепцию — к культуре (1) относить лишь то, что создано или преобразовано человеком и имеет для человечества ценность. Чтобы избежать излишней запутанности с другими понятиями культуры, последующими далее, совокупность таких объектов можно именовать культурным массивом, иначе — культурной массой. Объект, потерявший для человека ценность выбывает из культурной массы, вновь созданный объект, приобретая ценность — входит в неё. Один и тот же объект может входить в культурный массив или не входить в зависимости от времени.

се объекты входящие в культурный массив можно подразделить на материальные и идеальные. Не теоретизируя на тему материального и идеального, сразу отнесём традицию в контексте глобальной культуры (1) к виду идеальных (иначе безтелесных — incorporalis) объектов культурного массива.

Локальная культура (2). Локальная культура основывается на общности индивидов — её носителей. Культура (2) и её носители (субъекты) имеют двустороннюю взаимосвязь, порождающую культурное поле — пространство воздействия. Вследствие двустороннего характера взаимосвязи, принадлежность индивида к культуре (2) определяется, во-первых, его самоидентификацией с культурой, во-вторых, принятием его этой культурой. Индивиды объединяются в культуры (2) на основании общих ценностей. Понятно, что не всякая ценность является основанием для формирования культуры (2), и не всякой ценности достаточно. Чтобы говорить о культурогенезе в контексте культуры (2), следует учитывать качественную и количественную характеристики: ценности должны быть существенными и образовывать ценностную группу.

Общность индивидов, построенная на необходимости, принуждении или выгоде не является единой культурой (2); в этом культура (2) отличается, в частности, от цивилизации. Один объект культуры (1) может иметь ценность в одном культурном поле, а в другом не иметь. Объект входит в культурный массив в том случае, если он имеет ценность хотя бы в одном культурном поле. Ценность может выражаться в интенции уважения или в интенции владения. На один и тот же объект культуры могут распространяться обе интенции. Но невозможно представить, чтобы один объект культуры был под интенцией владения, но не был под интенцией уважения. Если культура-необладатель объекта распространяет на объект только интенцию уважения, то по общему правилу это детерминирует близость культур. Чем больше таких объектов, тем родственнее культуры. Однако, если культура-необладатель распространяет на объект интенцию владения, это может привести к конфликту культур. Ярчайший пример — палестинский вопрос.

Один и тот же индивид может принадлежать двум или более культурам. Самый простой пример — принадлежность конкретного молодого индивида как к национальной культуре, так и к определённой молодёжной субкультуре.

В этом отношении мы можем видеть влияние культуры (2) в пространстве — культурное поле. Но влияние распространяется и во времени. Именно оно и будет вторым пониманием традиции (2).

Индивидуальная культура (3). Третье понимание культуры значительно отличается от предыдущих, поскольку выражает (на уровне универсальных категорий) не явление, а признак. На бытовом уровне мы можем заметить в обыденной речи значительно отличие смысла слова ‘культура’ в зависимости от контекста. Причина отличия в том, что термин ‘культура’ используют и для обозначения явлений (1, 2) и для обозначения признака (3). Культура (3) — это признак степени. А именно, это степень интегрированности индивида с культурой (2). Различные индивиды единого культурного поля могут в разной степени понимать и принимать общие для них ценности. По этому признаку и выделяют ‘культурных’ и ‘некультурных’ людей. Таким образом, один человек может в одном культурном поле быть ‘культурным’ а в другом ‘некультурным’. Пример — эллины и варвары. Многие варварские народы находились на высокой степени развития, однако, эллины не распространяя интенцию уважения на объекты культурного поля варваров и называли их этим пренебрежительным именем. Мы так же знаем, с каким пренебрежением, в свою очередь, относились скифы к эллинской культуре.

Для определения культуры (3) за основу следует брать именно аксиологические нормы, а не аксиологическую практику, что может восприниматься как отступление от ‘золотого’ правила (практика — критерий истинности). Однако, в оценочных понятиях объективная истина утрачивает своё значение, поэтому мы можем позволить себе это отступление. Действительно, если общество воспринимает как ценность уважение к чужому имуществу, но большинство его членов позволяют себе неуважение к частной собственности, мелкие хищения, а то и кражи или грабежи (как это происходит в России), то к ‘более культурным’ следует относить тех, кто интегрирован именно с нормами, а не с практикой жизни, даже если таковых меньшинство.

Теперь зададимся вопросом, каким же образом ценности внутри культурного поля передаются индивиду, особенно представителю молодого поколения? Иначе говоря, каким образом происходит интеграция субъекта культуры с его культурным полем. Чтобы понять логику моего изложение, нужно отвлечься и привести концепцию трёхзвенной системы познания мира.

Логическая наука, а так же психология и иные науки, ставящие в область своего исследования познание обычно отмечают два их уровня — непосредственное и абстрактное (логическое). К первому относят ощущение, восприятие и представление. Ко второму — понятие, суждение и умозаключение.

Искать познание и принятие ценностей культурного поля, а следовательно культуру (3) на непосредственном уровне нет смысла. Ведь если бы мы говорили о культурной интеграции на этом уровне, то как неизбежное следствие имели бы культуры примитивных живых существ, поскольку для преемственности поколений достаточно было бы иметь хотя бы способность к представлению.

Искать культуру (3) на уровне абстрактного мышления в современной научной среде считается нормой, что, однако, приводит к нескончаемым антиномиям. И разрешение одних антиномий приводит к появлению следующих. На самом деле с этого пути следовало бы свернуть ещё в XVIII веке, благодаря одному мыслителю, который не показал новой дороги, но указал на тупик старой. Однако, в силу его неадекватности, мало кто обратил внимание на указанный им тупик. Этот мыслитель — французский писатель маркиз де Сад. Он не был самым первым, но в его творчестве невозможность познания ценностей исключительно на уровне непосредственного и абстрактного мышления была показана самым ярким образом.

Маркиз де Сад сделал немало попыток с рациональных позиций обосновать культурные ценности (особенный акцент делался на мораль). После того, как все возможности были исчерпаны, он пришёл к выводу, об отсутствии какого либо основания для существования таких ценностей. Его работы стали кодексом всякого злодейства. Вред таких идей был очевиден, но и опровергнуть их было невозможно.

В силу неадекватности самого автора, его идеи не получили широкого распространения. Однако, более умеренная позиция, тоже отрицающая ценности, получила, в своё время самое широкое распространение. Речь идёт о нигилизме. «Нигилизм есть до конца продуманная логика наших великих ценностей и идеалов»[5] — эта формула, выраженная Ф.Ницше есть самая яркая цитата, иллюстрирующая мою мысль.

Так вот, всё дело в том, что у человека помимо непосредственного и логического уровней познания существует ещё и третий — я назвал его ‘символьный’. И культурные ценности передаются именно на символьном уровне познания.

Исходя из этого, традиция (3) есть передача культурной ценности от культуры (2) к её субъекту. Именно такое значение традиции, следует считать главным, и по умолчанию буду употреблять термин ‘традиция’ именно в третьем значении.

Структура же традиции следующая — она содержит символ, который надлежит передать, и знак — выражение символа, при помощи которого должен познаваться символ. Исключительно логикой из знака вывести символ невозможно, именно потому я и говорю о символьном уровне познания — апеллирование именно к символу, непосредственно от знака, символическая идеация. Отметим, что структура символ-знак свойственна не только традиции но и многим другим явлениям.

Как и при переходе от одного суждения к другому путём умозаключения, так и при интерпретации знака может возникнуть ошибка. В силу гораздо более высокого уровня символьного мышления, ошибки здесь происходят гораздо чаще. Так же, знак может начать жить самостоятельной жизнью, независимо от создавшего его символа.

Культура, в которой истинное значение её символов понятно только её лидерам, а от остальных субъектов скрыто, пусть называется эзотерической.

Касательно традиции, знак чаще всего выражается как ритуал. 

Концептуальные подходы к пониманию сущности и социальной значимости традиции можно сгруппировать соответственно их общей направленности. В группу подходов, которую можно условно обозначить как модернизм и прогрессизм, входят концепции традиции как отмеченной негативным знаком «диалектической пары» новации. В парадигме прогрессизма традиция — это то, что в конечном счете отступает под натиском нового, это обреченное и исторически относительное. Такое понимание просматривается у многих, совершенно разных авторов. По мнению, к примеру, Ханны Арендт, традиционность как характеристика социума полностью исчерпывает себя в эпоху модерна, поскольку логика индустриального развития требует замены традиции как социального ориентира ориентацией на общечеловеческую рациональность. Наиболее отчетливо эта идея была сформулирована Максом Вебером, впервые на концептуальном уровне противопоставившим традиционный и рациональный способы социальной организации[6]. Традиция и рациональность в универсуме прогрессизма составляют два полюса, между которыми существует напряженность, определяющая направленность социальной динамики[7].

Традиционное общество понимается как тип социальной организации, радикально отличной от общества современного, характеризуемый замедленностью изменений, если не полным их отсутствием. Вторая его черта заключается в том, что оно предъявляет к своим членам совершенно иные требования, и главное из них — полностью подчинять личную интеллектуальную и социальную инициативу авторитету традиции.

Отсюда вытекает признание тесной связи между традицией и стереотипом. По сути, если ограничить рассмотрение поведенческим ракурсом, очевидно, что следование традиции предполагает стереотипизацию социального и индивидуального поведения, жесткое доминирование стереотипа над индивидуальным волеизъявлением, личностными особенностями и устремлениями. Социальный стереотип составляет механизм реализации традиции. На это обращает внимание известный отечественный исследователь Э. С. Маркарян, определяя традицию следующим образом: «Культурная традиция — это выраженный в социально организованных стереотипах групповой опыт, который путем пространственно-временной трансмиссии аккумулируется и воспроизводится в различных человеческих коллективах»[8].

Основной проблемой, связанной с традицией, в таком случае становится проблема соотношения стереотипизированного опыта и возникающих инноваций, а также проблема природы самих инноваций. Согласно Э. С. Маркаряну, «динамика культурной традиции — это постоянный процесс преодоления одних видов социально организованных стереотипов и образования новых», а инновации появляются в процессе органической перекомбинации элементов традиции. В таком понимании, как отмечает С. П. Иваненков, нивелируется качественная разница между традиционным и инновативным моментами социальности. Для более глубокого проникновения в проблему необходимо, считает он, «найти категориальное основание определения, в котором традиция будет положена как иное для инновации и обратно». Таким основанием, по его мнению, может быть только отношение двух реалий — традиционной и инновационной — ко времени как атрибутивному параметру социального бытия. 

Литература:

1. «Социология социальных изменений», под ред. В.А.Ядова, 1996.
2. Собрание законодательства Российской Федерации, 2011, №43, ст. 6020
3. Газета «Курьер культуры» от 25.04.2011 г., Уфа, (ст. «Культурные традиции российского офицерства в Уфе возрождали милиционеры»).
4. Ф.Ницше, «Воля к власти»,  перевод:  Е. Герцык, Москва, 1994г.
5. Косинова О. А. К вопросу о трактовке понятия «традиция» в отечественной педагогике, 2009г.
6. «Определение Традиции», Ален де Бенуа, 2008 г.
7. Маркарян Э.С. Узловые проблемы теории культурной традиции , 1981г.