Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:
не указаны
Аннотация:не указана
Текст статьи:
Повседневность в нашем сознании настолько связана с привычным и будничным, что мы не всегда обращаем на нее внимание и не относим к сфере культуры. В то же время повседневность – это тот жизненный порядок, в котором каждый из нас живет, свободно ориентируется, воспринимает мир, созидает его, поэтому повседневность необходимая часть культуры. Это определенная сфера человеческого опыта, которая характеризуется особой формой восприятия и осмысления мира, возникающей на основе трудовой деятельности. Для нее характерно напряженно-бодрствующее состояние сознания, личное участие в мире, представляющем собой совокупность видимых, не вызывающих сомнения в объективности своего существования форм пространства, времени и социального взаимодействия. Все эти формы являются социально организованными [1, 191].
В повседневной жизни людям приходится изобретать, создавать свой мир. В «своем» мире люди участвуют и внешним планом (деятельностью, поведением), и внутренним (духовно-психическим) миром. Внутренняя жизнь стремится быть согласованной с внешней и наоборот, поскольку люди так или иначе хотят жить в согласии с собой, в состоянии душевного равновесия. Это возможно благодаря способности людей создавать и накладывать на мир фактов и процессов свой смысловой и ценностно-нормативный порядок и приводить оба этих мира в соответствие друг другу [2, 49-50].
Одной из первых теорий повседневности стала теория австрийского философа и социолога Альфреда Шюца. Щюц проанализировал как формируется стандартизированная типологическая структура объектов, личностей, мотивов в повседневной жизни. Причем повседневность, повседневные типы, рассматриваются мыслителем как «конструкторы первого порядка», в отличие от объективных научных понятий. Для повседневности, по мнению Щюца, характерны следующие черты:
· бодрствующее напряженное внимание к жизни;
· воздержание от всякого сомнения в существовании мира;
· трудовая деятельность как преобладающая форма активности.
Последняя выступает основополагающим элементом повседневности. Она ориентирована на внешний мир, основана на проекте и стремится реализовать предвиденное в проекте состояние дел посредством физических актов. Такая деятельность становится универсальным свойством всей человеческой истории, поэтому Щюц делает вывод, что повседневность всегда была трудовой деятельностью. Реальность и трудовая деятельность вступают в когнитивную функциональную связь, детерминированную трудом [1, 191].
В повседневной культуре социальное взаимодействие невозможно без устойчивых символических форм. Культура повседневности организуется в таких символических формах, как позитивный опыт, имеющий свойство передаваться от человека к человеку, от поколения к поколению. Социокультурный опыт людей кодируется в мимике, жестах, телодвижениях, интонациях и словах, формулах, образах, технологиях. Эти проявления существуют в областях совместной жизнедеятельности людей, межличностной вербальной и невербальной коммуникации, письменных текстах, сферах невербальных эстетических объектов. Для участия в такого рода коммуникациях человек должен обладать определенной культурной компетентностью [3, 65].
Коммуникации в повседневной жизни основаны на устойчивых символических формах, которые создают семиотические системы повседневности. Ю.В.Рождественский выделяет семиотические системы объединяющего и специального назначения. Семиотические системы объединяющего назначения характеризуются тем, что они обязательны для каждого человека. Это – язык, средства счета, обряды и игры. Такие семиотические системы выступают как средством воспитания, так и средством объединения людей [4, 34-35].
Специальные знаковые системы характеризуются способом оперирования и распадаются на четыре основных разряда: знаки прогностики (приметы, гадания, знамения); знаки неприкладных (мусических) искусств (музыка, танец, изображения); знаки прикладных искусств (формы и украшения утвари и оружия, народный костюм, народная архитектура); знаки управления (меры и единицы измерения, ориентиры, сигналы) [4, 35-37].
Вся совокупность знаковых систем позволяет не только образоваться культуре повседневности, но и объясняет природу социализированной психической деятельности. Язык и средства счета требуют понятийного мышления; обряд и игра формируют духовные переживания личности, ведущие к изменению ее самосознания. Прогностика развивает предвидение, мусические искусства – образную мысль, прикладные – дают чувство комфорта благодаря вещному окружению искусственной среды обитания, а знаки управления порождают этическое начало переживаний человека, идею должного, чувство меры и справедливости.
На наш взгляд, язык как одна из культурных универсалий, объединяющая семиотическая система повседневности в большей степени характеризует саму культуру повседневности. Причем язык может проявляться в культуре как в вербальной, так и невербальной формах (язык жестов, моды, костюма, ритуалов, этикета, и т.д.), и в последнем случае он в какой-то степени включает в себя другие семиотические системы повседневности. Такие семиотические системы строятся на основе как вербальных, так и визуальных элементов. Как вербальная форма коммуникации язык выступает средством общения, кодом, на котором люди передают друг другу информацию. Сам же процесс общения, то есть процесс передачи информации в этом коде, осуществляется посредством речи. Язык и речь понятия взаимосвязанные, но не тождественные.
Язык возникает в повседневной жизни и тесно связан с ней. Это объективная семиотическая система, которая оказывает на человека свое принудительное влияние, подчиняя человека своим структурам. Язык типизирует переживание и опыт, позволяя распределить их по более широким категориям, в терминах, в которых он приобретает значение для всех людей. Благодаря свой способности выходить за пределы ситуации «здесь-и-сейчас», язык соединяет различные зоны повседневной жизни в их единое смысловое целое [5, 67-68]. Повседневная жизнь – это жизнь, которую я разделяю с другими посредством языка. Понимание языка существенно для понимания реальности повседневной жизни, поэтому язык может стать объективным хранилищем огромного разнообразия накопленных значений, жизненного опыта, которые можно сохранить во времени и передать последующим поколениям.
Большое значение языка для повседневной жизни заключается еще и в том, что он, выходя за пределы повседневной реальности, может объяснить нечто недоступное и неизвестное. Язык конструирует грандиозные системы символических представлений, которые возвышаются над реальностью повседневной жизни подобно явлениям из иного мира. Религия, философия, искусство, наука – наиболее важные системы такого рода. Язык может не только конструировать крайне абстрагированные от повседневного опыта символы, но и «превращать» их в объективно существующие элементы повседневности. Так что символизм и символический язык становятся существенными элементами реальности повседневной жизни и обыденного понимания этой реальности. Каждый день мы живем в мире знаков и символов [5, 69-71].
Помимо вербальной коммуникации в повседневной жизни мы используем множество вспомогательных средств языка невербальной коммуникации. Прежде всего, сюда можно отнести свойства паралингвистики, кинезику и проссемику, которые изучают суперсегментные свойства (тоны голоса) и факультативные варианты, дополняющие словесное общение, жесты и телодвижения, наделенные конвенциональной значимостью [6, 392]. Все это, правда, с долей условности, можно отнести к параязыку.
К параязыку относят вокальные качества, вокализацию, а также такие кинетические семы, как немой язык жестов, ритуальные движения рук, неаполитанскую жестикуляцию, стилизованные жесты, пантомиму и танцы. Сюда же можно отнести характер походки, меняющийся от культуры к культуре, отличительные черты положения стоя, различные манеры смеяться, улыбаться, плакать. К этому следует добавить исследования движений головой, жестов, выражающих благодарность, поцелуя (исторически общих для греко-римской, германской и семитской культур, но чуждых кельтской культуре, в восточных культурах этот жест тоже несет разную смысловую нагрузку). Такие кинетические семы как показывание языка, имеют противоположные денотации в Южном Китае и в Италии. Жесты вежливости относятся к наиболее кодифицированным, тогда как подвергшиеся конвенционализации рефлекторные движения настолько меняются со временем, что, например, кинезика немого кино делается малопонятной, а то и смешной даже для западного зрителя. Жесты, сопровождающие разговор, уточняющие или заменяющие целые фразы, объединяются с масштабными ораторскими жестами. Есть работы, описывающие различия жестикуляции при разговоре итальянца с американским евреем; равным образом проводятся исследования конвенционального значения символических жестов (жесты предложения, дарения), а также жестикуляции в различных видах спорта (бросок в бейсболе, гребля на каноэ), вплоть до манеры стрельбы из лука, которая вкупе с ритуальными жестами чайной церемонии составляет один из устоев эстетики дзен. И, наконец, разные значения шума и свиста (аплодисменты, выражение пренебрежения), а также различные способы есть и пить [6, 396-397].
В каждом из этих случаев, как и во всем, что касается параязыка, можно заметить, что жесты и тоны голоса понимаются как условные сигналы, ориентирующие в повседневной культуре.
Язык жестов, мимики и телодвижений человека – «боди лэнгвидж» — часто называют международным и понятным языком. Исследования невербальной коммуникации начали серьезно изучаться только с начала 60-х годов прошлого века, а общественности стало известно об их существовании после книги Юлия Фаста, где он обобщал исследования о невербальных аспектах коммуникации, проведенные учеными-бихевиористами до 1970 года, но даже сегодня все еще не знают о существовании языка телодвижений. К концу ХХ столетия появился новый тип ученого-социолога – специалиста в области невербалики.
Альберт Мейерабиан установил, что передача информации происходит за счет вербальных средств (только слов) на 7%, за счет звуковых средств (включая тон голоса, интонацию звука) на 38% и за счет невербальных средств на 55%. Профессор Бердсвистелл проделал аналогичные исследования относительно доли невербальных средств общения людей. Он установил, что в среднем человек говорит словами только в течение 10-11 минут в день и что каждое предложение в среднем звучит не более 2,5 секунд. Как и Мейерабиан, он обнаружил, что словесное общение в беседе занимает менее 35%, а более 65% информации передается с помощью невербальных средств общения [7,17]. Большинство исследователей разделяют мнение, что словесный (вербальный) канал используется для передачи информации, в то время как невербальный канал применяется для «обсуждения» межличностных отношений, а в некоторых случаях используется вместо словесных сообщений. Например, женщина может послать мужчине убийственный взгляд, и она совершенно четко передает ему свое отношение, даже не раскрыв при этом рта.
Независимо от культурного уровня человека, слова и сопровождающие их движения совпадают с такой степенью предсказуемости, что Бердсвистелл даже утверждает, что хорошо подготовленный человек может по голосу определить, какое движение делает человек в момент произнесения той или иной фразы. И наоборот, Бердсвистелл научился определять каким голосом говорит человек, наблюдая за его жестами в момент речи [6, 395-396].
Таким образом, язык повседневной культуры может существовать как в вербальной, так и невербальной формах, передавая повседневный опыт от человека к человеку, от поколения к поколению. Социокультурный опыт людей кодируется в мимике, жестах, телодвижениях, интонациях, словах. Разные поколения, социальные группы, слои не всегда понимают повседневный язык друг друга. Представители субкультур используют свои особенные формы кодирования повседневной культуры и создают семиотическое разнообразие в ней. Наибольший интерес для исследователей представляет семиотический анализ молодежной субкультуры. Именно в ней создается не только своеобразный вербальный язык общения, но и невербальные каналы коммуникации, включающие язык жестов, танца, костюма, моды, спорта, этикета и многого другого.
Литература
1. Современная американская социология. М., 1994.
2. Минюшев Ф.И. Социальная антропология.М.,1998.
3. Орлова Э.А. Культурная антропология. М., 1994.
4. Рождественский Ю.В. Введение вкультуроведение.М., 1996.
5. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995.
6. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. М., 1998.
7. Пиз А. Язык жестов. Минск, 1998.