Автор(ы) статьи: Ирина Викторовна Малыгина
Раздел: ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

слобода, культура, воля, природа, чувства.

Аннотация:

В статье рассматривается свобода как важнейшая ценность – доминанта национального культурного развития. Феномен свободы анализируется на материалах работ Э.Канта, Хомякова, Шестова, Н. Бердяева и др. великих философов.

Текст статьи:

Духовная ситуация, сложившаяся к сегодняшнему дню в России, характеризуется таким несомненным достижением как раскрепощение, освобождение культурного потенциала общества. Мы вышли из состояния безгласия, зашоренности сознания, мучительно переживая и осмысливая наше прошлое и будущее. Вместе с тем, в этой ситуации обнажился кризис свободы, от которой оказалась отсеченной ответственность. Как выяснилось, жить в условиях свободы в некотором смысле труднее, чем в несвободном обществе. Ибо свобода — далеко не то же, что и вседозволенность. У нее есть свои пределы и очень жесткие, с которыми приходится считаться, дабы свобода не превратилась в мощную разрушительную силу. Следование желаниям, которое считается важнейшим признаком свободы, нельзя абсолютизировать. Известное ограничение стремлений и ценностей, которое внешне выглядит как ущемление свободы, на самом деле является ее важнейшей предпосылкой. В связи с этим закономерно возникает вопрос: если свобода переходит в свою противоположность, когда люди не ограничивают своих желаний, каково должно быть это ограничение? Чем следует руководствоваться, организуя собственные побуждения, концентрируя свою волю, чтобы быть свободным?                                                                                                                         Как известно, попытку найти решение данной проблемы предпринял нидерландский философ Б.Спиноза. При этом философ обратился к понятию необходимости. Прежде всего, по его мнению, следует знать, каковы страсти, побуждающие человека к действию, какова их природа. С одной стороны, это могут быть чувства, вызываемые разумными потребностями, обуславливающими полноценную жизнедеятельность. С другой стороны, это страсти, порождаемые заблуждениями; прихоти, излишества, идущие от дурного воспитания, пагубного влияния среды и т.д. Познание и умение отличить их друг от друга, следование первым и преодоление вторых — это и есть несомненный признак свободы.                              Проблема свободы ставится у Спинозы прежде всего как проблема моральная. Знаменитая формула, выведенная мыслителем, о том, что свобода — это не индивидуальный произвол, а познанная необходимость, — поныне считается одним из высших достижений человеческой мысли.            Родоначальник немецкой классической философии И.Кант связал понятие свободы с понятием нравственного закона. Философ утверждал, что мы не можем ни непосредственно созерцать свободу, «ни заключать к ней от опыта». То, что свобода действительна, мы знаем   a priori. Содержательным же наполнением этого знания является моральный закон. Свобода и моральный закон, таким образом, оказывались тождественными: не только свобода является условием морального закона, но и моральный закон, в свою очередь, есть то единственное, необходимое условие, «лишь при котором  мы можем познать свободу». Свобода, согласно Канту, есть условие бытия  морального закона, моральный закон — условие осознания свободы.                                                                                                                                          В русской философии проблема свободы всегда занимала одно из центральных мест. Причем в отличие от материалистов, которые придерживались подхода к ее решению , предложенного Спинозой, религиозные философы, начиная со славянофилов, противопоставляли свободу необходимости.                                                                                         Например, у славянофила А.С.Хомякова это выразилось в учении о двух типах личности, положенных им в основу его историософии. По мнению этого мыслителя, в каждой отдельной личности идет борьба двух противоположных начал, преобладание одного из которых и определяет тот или другой тип. Начала эти — свобода и необходимость. Каждый из этих типов А.С.Хомяков связывал с определенной формой религии: кушитской, основывающейся на строгой необходимости, или иранской религией свободы. Но и иранская религия, по мнению Хомякова, не раскрывает свободу во всей полноте и значимости; только лишь на почве христианства, лишь в церкви — братском единении людей во имя Христа — торжествует дар свободы.                                                                                                        О трактовке свободы, характерной для ряда русских религиозных философов конца Х1Х — начала ХХ века, можно судить по взглядам Н.А.Бердяева. На первом этапе своих философских исканий он принимал учение о свободе как осознанной необходимости. Однако в дальнейшем Бердяев склоняется к мысли «об абсолютности и вечности нравственного закона». Свобода в человеке, — учит философ, — никак не связана с необходимостью, поскольку нравственный закон принадлежит царству свободы а не царству необходимости.                                                                            Еще дальше в противопоставлении свободы необходимости пошел Л.И.Шестов. По мнению этого мыслителя, свобода несовместима не только с объективной необходимостью, но и с нравственным законом. Основная беда кроется в том, полагал Л.И.Шестов, что человек, став поклонником этического рационализма, вообразил, что «нравственные поучения и законы могут заменить бога», т.е. вместо пути свободы встает на путь «вечных» и «неизменных» правил. Идея порядка настолько срослась с душевным строем, что человек панически боится хаоса. Между тем хаос, утверждает философ, есть  не «ограниченная возможность, а возможность неограниченная» что открывает простор для свободы, для творчества.

Таким образом, мы можем выделить по меньшей мере три подхода к пониманию свободы:

во — первых, свобода как осознанная необходимость;

во — вторых, свобода как нравственный закон;

в — третьих, свобода как неограниченная возможность.

Какому же из этих определений мы следуем, когда говорим о свободном развитии культуры? По всей видимости, невозможно ограничиться одним из них. Несмотря на свою внешнюю несовместимость, они являются скорее взаимодополняющими, чем взаимоисключающими.

С одной стороны, как мы уже говорили, свобода — не вседозволенность, она не беспредельна, а ограничена некоторыми объективными законами и условиями, а также нравственными установками, субъективными представлениями о таких категориях, как добро и зло. С другой стороны, свобода зачастую предполагает именно момент преодоления сложившихся норм и догм, действия вопреки сформировавшимся в обществе, в определенной социально — этнической общности воззрениям и моральным установкам.

Пользуясь словами Н.А.Бердяева, можно сказать по этому поводу, что «творчество национальных культур и типов жизни не терпит внешней, принудительной регламентации, оно не есть исполнение навязанного закона, оно свободно, в нем есть творческий произвол. Законнический, официальный, внешне навязанный национализм только стесняет национальное призвание и отрицает иррациональную тайну национального бытия»[1]. Свободное развитие национальной культуры — это прежде всего возможность личности и нации в целом влиять на свою судьбу, вносить коррективы в существующий образ жизни, изменять его, следуя закономерностям мирового культурного процесса и осознавая свою ответственность за влияние на этот процесс.

Это свойство некоторыми исследователями рассматривается как имманентное культуре. Так, В.С.Библер определяет культуру как форму «самодетерминации нашей жизни, сознания, мышления», как форму «самодетерминации индивида в горизонте личности»[2].

Тем не менее, признавая самодетерминацию как действие внутренних закономерностей духовного развития личности или этнической общности, необходимо вместе с тем учитывать воздействие, которое оказывают на этот процесс внешние для него факторы, например, экономические и экологические. А кроме того, говоря о саморазвитии культуры, нужно иметь в виду, что оно противоречиво, поскольку в самом содержании культуры наряду с ценно стями, которые созданы свободным творчеством и стимулируют его, есть элементы, связывающие свободу, подавляющие ее. Речь идет, прежде всего, об идеологии . Поэтому, говоря о свободном развитии культуры вообще, русской в частности, следует в первую очередь уделить внимание взаимоотношениям культуры и идеологии.

И в этой связи трудно не согласиться с академиком Д.С.Лихачевым, настаивающим, что единственным «идеологическим» требованием к культуре должна быть свобода. Ибо нельзя сказать какие мировоззренческие концепции явятся в будущем. Заключение культуры в рамки идеологических требований неизбежно будет держать культуру в состоянии застоя. Между тем, чем многообразнее будут наши театральные, музыкальные, живописные, литературные концепции, тем активнее будет совершаться движение культуры, тем более высоким требованиям она будет отвечать.

Свободное развитие культуры предполагает прежде всего признание приоритета общечеловеческих ценностей в качестве духовной основы развития нации. Особенно важное значение это требование приобретает в современных условиях, когда глобальность процесса мирового развития все интенсивнее сталкивает различные культуры и национальные традиции в системе мирового обмена идеями, технологиями, товарами и услугами и все более настоятельно диктует необходимость их диалога. В свою очередь диалог различных культур ставит проблему поиска общечеловеческих оснований для взаимопонимания. Общечеловеческое не отрицает национальное, а впервые дает о себе знать, обнаруживает себя в форме национального. Именно в рамках национального формируется то индивидуальное, уникальное, что затем обретает достоинство общечеловеческого. Национальная культура — это в определенном смысле поиск каждым народом своего пути к общечеловеческому, специфический для каждого способ его приобщения к общечеловеческому.

Русская общественная мысль активно пропагандировала и отстаивала идею приоритета общечеловеческих ценностей, трактуя ее в своеобразном, русском преломлении. В качестве основы, доминанты русского национального идеала издавна выдвигается надличное, надиндивидуальное начало — стремление к общественной справедливости и правде. Характерная черта русского миросозерца- ния и самосознания, как оно складывалось исторически и фиксировалось общественной мыслью, состоит в благоволении к истине, добру, красоте, в формировании таких нравственных качеств национального характера, как миролюбие, кротость, смирение.

Свободное развитие русской культуры предполагает, без всякого сомнения, возвращение к этим вечным ценностям. Они во многом имеют христианскую основу, которую многие русские мыслители считали универсальной. Взаимосвязь христианства и русской культуры — бесспорна, русская культура в основе своей — культура православная. Эта основа сохранялась несмотря на то, что наряду с ней, особенно в нижних слоях общества, давали о себе знать пережитки язычества, а в верхних слоях сказывалось воздействие идей, проникавших из Европы, включая атеистические идеи.

Однако, целенаправленная  борьба с религией в условиях советского государства характеризовалась не только идеологическим противоборством , но также жесточайшими экономическими санкциями и чудовищными физическими расправами. В результате были разрушены, разграблены создаваемые веками памятники архитектуры, живописи, ювелирного искусства. От русской культуры оказался отторгнут целый пласт, без преувеличения — ценнейший и важнейший для русского самосознания.

Утрата русской культурой православных, христианских традиций — невосполнимая потеря, которая стала наиболее ощутима в сегодняшней ситуации, одним из признаков которой является массовая бездуховность. Справедливости ради следует отметить, что в последние годы в обществе коренным образом изменилось отношение к религии. Но эти изменения были так резки, что вместо возвращения в русскую культуру христианских ценностей, мы чаще всего сталкиваемся с внешней легковесной религиозностью. Не следует обольщаться, предполагая, что при помощи  простого набора наскоро усвоенных религиозных ритуалов и обрядов можно вернуть утраченные духовные ценности.

Чтобы решить эту задачу, нужно прежде всего вернуть православию то место, которое оно занимало в русской национальной культуре. Она издавна питалась от христианского корня. Даже после петровских реформ, открывших шлюзы для влияния западной культуры и ограничивших влияние Церкви на общественную жизнь, именно религиозное наследие старой Руси продолжало оставаться культурным основание национальной жизни. Мировоззрение многих русских писателей, поэтов, философов, публицистов оставалось христианским и даже церковным. Достаточно назвать такие имена как Алексей Хомяков, Иван Киреевский, Владимир Соловьев, Федор Достоевский и многие другие.

Наивысший взлет русской культуры пришелся на «золотой» Х1Х век. В это время расцветают философия и искусство, прежде всего — художественная литература. При наличии сильнейших западных влияний, при кажущемся отрыве от народных и православных корней, эта литература оказалась подлинно русской, христианской. В центре ее — христианин не в смысле принадлежности к Церкви и даже не в смысле реального состояния его вероисповедания, а в смысле тех почерпнутых из православия нравственных ценностей, которые являются для него приоритетными. Именно это обстоятельство позволяет назвать, например, «Капитанскую дочку» А.С.Пушкина христианским произведением. В основе произведения лежит христианский подход и к человеку, и ко всем происходящим событиям, при всем том, что какая-то специфически — религиозная проблематика в этой повести отсутствует. Здесь, как в семени, заложены те ценности, которые позже расцветут в русской культуре, составят ее духовно-нравственный идеал: жалость, сострадание, участие в человеческой судьбе, ненавязчивая красота добродетели. Конечно, были в русской культуре и другие веяния, и другое отношение к идеалу, но главная творческая магистраль проходила именно по тому пути, на котором были Н.В.Гоголь, Ф.И.Тютчев, А.А.Фет, Ф.М.Достоевский, Н.С.Лесков, Художники В.И.Суриков, А.А.Иванов, И.Н.Крамской, композиторы М.И.Глинка, Д.С.Бортнянс- кий, А.П.Бородин, М.П.Мусоргский, Н.А.Римский-Корсаков, П.И.Чайковский, философы А.С.Хомяков, Вл.Соловьев, Н.А.Бердяев и многие другие. Двигаясь по этой магистрали, русская культура никогда не порывала со своими христианскими истоками, подпитывалась от них, несла миру свидетельства огромной нравственной силы. Достаточно вспомнить такие имена, как Л.Леонов, А,Платонов, М.Булгаков, А.Ахматова, Б.Пастернак, В.Астафьев, В.Белов, С.Залыгин, А.Солженицын и ряд других. Сегодня среди творческой молодежи растет интерес к религиозной проблематике., библейской символике, к текстам Священного писания. В последнее время происходит активное возрождение религиозных видов и жанров искусства, таких как духовная музыка, церковное хоровое пение. Набирает силу современная школа иконописи.

Конечно же, новое мышление, утверждающееся сегодня в обществе, не связано напрямую с христианством, но родившись в историческом контексте, сформированном при участии русской культуры, оно впитало в себя критерии и ценности этой культуры, которые, безусловно,  во многом являются критериями и ценностями христианскими.

Казалось бы, те преобразования в обществе, которые чаще всего называют демократическими, позволяют нам говорить о той свободе для русской культуры, на отсутствие которой так долго сетовали и отсутствием которой многое оправдывали.

Действительно, сегодня налицо многие внешние признаки свободы: это появление новых имен и возвращение «забытых», это открывающиеся запасники. Но наряду с этим — изобилие «шедевров порноэстетики». Свобода слова достигла такого уровня, что нередко граничит с бранью, хамством и оскорблениями.

Очевидно, свободное развитие и демократизация культуры — понятия не тождественные. Есть немалая доля истины в высказывании Н.А.Бердяева о том, что «от демократизации культура повсюду понижается в своем качестве и в своей ценности. Она делается более дешевой, более доступной, более широко разлитой, более полезной и комфортабельной, но и более плоской, пониженной в своем  качестве, некрасивой, лишенной стиля»[3].

В отличие от демократизации, свободное развитие культуры предполагает ее качественное изменение по восходящей линии. Здесь уместно вспомнить о культурологической концепции еще одного замечательного русского философа — К.Н.Леонтьева, в которой отмечены некоторые важные черты такого развития. Среди них — усложнение структуры объекта, обусловливающее его обособление от других объектов, понятое не как изоляция от них, а своего рода «осознание» им своей особенности и индивидуальности[4].

В соответствии со сказанным, свободное развитие русской национальной культуры  наряду с ее все более органичным включением в мировой культурный процесс предполагает  и достаточную степень обособленности, индивидуализации, усложнения внутри своей национальной формы. Однако и здесь существуют определенные проблемы. Скажем, сегодня в либерально-демократических кругах весьма осторожно употребляется термин «русский». Как прежде  своеобразие «русского» терялось, растворялось в «советском», так сегодня оно теряется, замещаясь «российским» или «русскоязычным». Это в какой-то степени можно понять и оправдать в определенном контексте, когда речь идет о выделении чего-то общего, что присуще населению многонациональной страны, где помимо русских живут другие народы, обладающие собственным языком, культурой и самосознанием. Во всех остальных случаях такая подмена недопустима в отношении огромного народа, искони говорящего на русском языке, имеющего великую историю и культуру, включающую плоды духовного творчества широких пластов народа.

К сожалению,  приходится констатировать проблему свертывания этого массового творчества, которую рассмотрел в свое время Н.А.Бердяев. Он отмечал, что «в России произошла централизация культуры, опасная для будущего такой огромной страны… Русская культурная энергия не хочет распространяться по необъятным пространствам России, боится потонуть во тьме глухих провинций, старается охранить себя в центрах. Есть какой-то испуг перед темными и поглощающими недрами России. Явление это болезненное и угрожающее… В России существенно необходима духовно — культурная децентрализация и духовно-культурный подъем самих недр русской народной жизни»[5]. Философ считал необходимым бережное и уважительное отношение к жизненным процессам, происходящим в глубине народной жизни. Ибо невозможно «предписать свободу из центра, — должна быть воля к свободе в народной жизни, уходящей корнями своими в недра земли … Ныне должна проснуться не интеллигенция, — убеждал Н.А.Бердяев, не верхний культурный слой, не какой-нибудь демагогически развиваемый класс, а огромная, неведомая, народная, провинциальная, «обывательская» Россия, не сказавшая еще своего слова»[6].

Трудно спорить с этими словами мыслителя, поскольку свободное развитие русской культуры действительно немыслимо без всемерного использования творческого потенциала провинции, возрождения и обогащения его традиционных форм, воплотившихся отчасти в фольклоре и старинных народных промыслах.

Вместе с тем, это условие необходимое, но не достаточное. Сегодня еще одной очень важной задачей является возвращение русской культуре той ее органической части, которая многие годы была отлучена и «предана анафеме». Речь идет о культуре русского зарубежья. К счастью, многое удалось возвратить. Но не менее важно избежать повторения ошибок, породивших явление «русского зарубежья», повторения конфликта культуры и власти, русской интеллигенции и умозрительной государственной идеи, не имеющей ни общей для всех истории, ни национальных традиций, не являющейся элементом народной культуры.

И еще одно условие свободы национального культурного развития нужно выделить: степень этой свободы во многом зависит от характера взаимоотношений с окружающими национальными образованиями и этническими группами. Мы уже отмечали, что свободное развитие русской национальной культуры ни в коей мере не означает ее самоизоляции, разрыва с культурной жизнью других народов России и мировым культурным процессом. При всех активизирующихся этнодифференцирующих тенденциях, Россия остается страной многонациональной.

Несмотря на то, что именно русская нация количественно составляет основу страны, а ее язык является общегосударственным, необходимо уважать интересы так называемых российских национальных меньшинств, сохранивших свое национальное самосознание, несмотря на многовековое, подчас, нахождение в составе русского государства. Что же касается культуры, то каждая нация заинтересована прежде всего в сохранении  ее самобытности, неповторимости, уникальности. Поэтому свободное развитие русской культуры предполагает не навязывание ее окружающим народам, а умение вести с ними диалог «на равных». Более того, именно в силу своего этнического приоритета, русские несут особую ответственность за то, чтобы культурная жизнь каждого из национальных меньшинств развивалась свободно, в соответствии с особенностями психологии, быта, традициями, географическими и климатическими условиями и т.д.

И, наконец, о степени свободы национального бытия и культурного развития свидетельствует и уровень включенности данного национального образования в мировой культурный процесс. Всякая культура, претендующая на мировое признание, должна быть открыта для диалога, ибо постичь смысл собственного национального бытия, истинную национальную идею любой народ, в том числе и русский, способен лишь оценивая себя в контексте мирового культурного процесса.

 Безусловно, предложенная концепция свободного развития русской  культуры как фактора сохранения и создания национальных культурных ценностей охватывает лишь некоторые аспекты этого процесса и особенностей его проявления в современной социокультурной ситуации. Однако практическая реализация обозначенных в статье условий свободного развития культуры — объективное веление времени, которое настоятельно требует от русского народа готовности опереться на свою национальную культуру как мощный фактор преодоления кризисной ситуации, духовного возрождения и — на этой основе — подъема на новую ступень исторического прогресса.