Раздел: МОРФОЛОГИЯ КУЛЬТУРНОГО ПРОСТРАНСТВА
Ключевые слова:
культурный ландшафт, категории субъективного восприятия, морфология ландшафта, формы, фрагменты ландшафта.
Аннотация:В статье рассматриваются категориальные аспекты, основанные на субъективном восприятии, визуальной личностной системе; структурные (морфологические) основы городского культурного ландшафта, ранжируемые по формам, фрагментам, фону, объектам и др.
Текст статьи:
Многоликость, поливариантность культурного ландшафта явились важным фактором, стимулирующим появление в конце ХХ века и развитие в дальнейшем научных направлений, рассматривающих культурный ландшафт как сложнейшую систему. Сложившиеся к настоящему времени подходы к изучению культурного ландшафта (структурно-морфологический или сциентистский, феноменологический или экзистенционалистский, перцепционный, эволюционный, искусствоведческий или виталистический) рассматривают его символическую качественную составляющую, ориентированную на изучение восприятия ландшафта, выявление внутренних образов, определение их культурных кодов, находящихся в природной и эстетической эволюции.
Научная картина мира формируется знаниями о мире, выраженными в двух формах: в чувственно-конкретной, образной и понятийно-теоретической. Образ культурного ландшафта, создаваемый сложными корреляционными связями природных и социальных систем, рассматривается не только как гуманитарная категория, сопряженная с субъективным восприятием, но и как объективное геоизображение местности, формируемое зрительной системой человека.
Геоизображение представляет собой продукт генерализации объективной информации о местности, воспринимаемой органами чувств человека и дополненной накопленной в памяти информацией. Образное геоизображение является временной категорией и подразделяется на обыденное и научное (отражающее научную картину мира в зависимости от характера проводимой генерализации: художественной, научной и др.).
Ранжирование фрагментов ландшафта возможно на основе анализа имеющихся ресурсов. Современная практика использует оценку ресурсов культурного ландшафта как целостного явления при игнорировании естественных, исторически сложившихся «самооценок» ландшафтов. Коль скоро все места самоценны (хотя никаких абсолютных, универсальных мест в ландшафте нет), то каждое из них уникально. Тогда, при прочих равных параметрах, чем больше размер, площадь ландшафтного пространства, тем большим содержанием, набором структур, сложностью, смыслом оно обладает, тем более богато потенциальными формами. Величина (площадь) для ландшафта — мера содержательная, интенсивная, ее нельзя заменить количеством ландшафтных элементов, поскольку в силу недискретности ландшафта существует бесконечное множество способов их выделения.
Составные части ландшафта — фон и объект — неразрывны, их сочетание, первоначально иногда случайное, в дальнейшем всегда ведет к взаимным связям. Ландшафт – это такая среда, где различные составляющие непременно образуют смысловые, вещественные, утилитарные, символические взаимодействия и связи. Пространство ландшафта — сложное и богатое производными от соседства различных элементов.
Выступая в качестве символической среды, ландшафт рождает массивную синтагматику, доминирующую над парадигматикой, отличающуюся четкой дифференцированностью, насыщенностью смысловыми различиями. Фиксация множества деталей, фрагментов ландшафта невозможна без учета структурированных групп людей и форм их деятельности.
Создавая среду, носители одних человеческих типов часто почти неосознанно репрессируют другие типы. Тем самым открывается возможность реконструкции доминантных типов исключительно по среде ландшафта, приобретающего статус своеобразного проективного теста для целого сегмента культуры.
Каждое из мест ландшафта, наделенное множеством функций, используется в определенных целях, служит различным социальным группам для решения конкретных задач. Всякое место и даже само основание его существования (выделения) полисемантично, полифункционально, поликонтекстуально. Наивно полагать, будто с помощью универсального набора элементов можно сложить любую конструкцию и реализовать любую функцию, выразить любой смысл. Функции и задачи имеют свои области определения, они не совпадают, пересекаются. Не только места обретают функции, но функции и смыслы наращивают свои места.
Каждый ландшафт имеет свой специфический «язык». По П.А. Флоренскому, культура истолковывается как деятельность по организации пространства, выявлению формулы, позволяющей воспроизводить конкретные образы, в которых проявляется данное пространство. Этот постулат предоставляет возможность разделения современных культурных ландшафтов на два класса: традиционные и инновационные. Рассмотрим их характерные особенности на примере севера России.
Традиционные культурные ландшафты формируются материальной и духовной культурой коренного населения Арктики, включая русское старожильческое население. Их основной особенностью является огромное, однотипно хозяйственно и ментально освоенное пространство, которое при этом имеет крайне низкую плотность населения. Пришлое население, не видя перспективу целостной организации таких территорий, обычно относит их к неосвоенным землям.
Инновационные культурные ландшафты севера России, сформированные пришлым населением, представлены производственными и селитебными культурными ландшафтами разных типов. Существенным отличием традиционных и инновационных культурных ландшафтов севера России являются мировоззренческие концепции, заложенные в основу их формирования и функционирования. Кратко они характеризуются следующим образом: «человек — неразрывная часть природы» (традиционные культурные ландшафты) и «человек – покоритель природы» (инновационные культурные ландшафты). Вероятно, в будущем возможно появление инновационных культурных ландшафтов, основанных на концепциях коэволюционного развития ноосферного толка.
Пространственная организация традиционных и инновационных культурных ландшафтов имеет многочисленные вариации, нуждающиеся в углубленном изучении. Они могут быть постоянно и переменно центрированными, простираться в нескольких соседних урочищах, охватывать группы местностей, выделяемые в классическом ландшафтоведении.
К особой классификационной категории относится степень гармонизации культурных ландшафтов, определяемая как на основе эстетики формируемого образа с использованием арсенала ландшафтной архитектуры, художественной эстетики и т.д., так и на основе оценки степени гармонизации массоэнергообмена внутри них с использованием методов геоэкологии. Традиционные культурные ландшафты значительно чаще бывают гармоничными, чем инновационные. Напомним, что элементарной единицей культурного ландшафта являются топосы (местоназвания), обладающие территориальными, визуальными, семантическими и другими свойствами, которые могут быть выявлены и осмыслены только в рамках культурного ландшафтоведения.
В целом, для традиционных культурных ландшафтов характерен эволюционный темп временных изменений. Для инновационных культурных ландшафтов он варьируется от революционного (молодые города) до эволюционного.
Существенно различается и вектор направления развития культурных ландшафтов: от развивающихся инновационных культурных ландшафтов промышленных центров до угасающих традиционных культурных ландшафтов небольших деревень. В связи с этим выделяются соответствующие классификационные единицы культурных ландшафтов.
Большие и малые пространства, наделенные смыслом человеческой деятельности, в определенных отношениях являются равноценными. Всякое ландшафтное место — участник многих личностных взаимодействий, технологических цепочек и пр., поэтому отсутствует единая мера универсального ранжирования мест.
Множественность видов ландшафта является не столько мерой его внешней состоятельности, сколько атрибутом бытия. Ландшафт существует как качественно разнообразное пространство, включающее особенности рельефа, почв, растительности, поселений, угодий и др. Многообразие ландшафта является основой его устойчивости, в том числе и как носителя смысла. Формы человеческой деятельности в той мере способны выжить в ландшафте, в какой они сами дифференцированы в соответствии с ландшафтом.
Дифференциация пространства ландшафта связана с дифференциацией не столько отдельных мест, фрагментов и областей, сколько с дифференциацией направлений (горизонтальное и вертикальное, широтное и долготное, центральное и периферическое и др.), образующих научное понятие анизотропности. Анизотропность означает качественность и дифференцированность ландшафтных направлений.
Широкий спектр ландшафтных направлений видоизменяется в зависимости от местоположения. Так, в деловом центре города главное направление — вертикальное, в остальных городских районах и пригороде – горизонтальное, ось «центр — периферия». В собственно сельской местности доминирует природное направление «север — юг». Любое перемещение меняет множество аспектов ландшафта.
Результат перемещения весьма неоднозначен хотя бы потому, что перемещение – это смена мест, каждое из которых рассматривается с определенной точки зрения, имеет тот или иной контекст, смысловую позицию. Более того, осмысленное использование единой меры удаленности объектов в ландшафте (расстояния) почти невозможно из-за полиметричности ландшафтного пространства, отсутствия глобальных универсальных метрик. Например, реально переживаемое расстояние в ландшафте зависит от физического состояния путника, способа и мотива передвижения и т.д.
Современный человек зачастую заменяет понятие ландшафта более привычным термином — пейзажем. Красивый, живописный, величественный, экзотичный, типичный и пр. пейзажи существуют как выражение определенной позиции к выделенному месту. Считается, что Петрарка ввел важную культурную новацию, поднявшись на гору исключительно для созерцания вида окрестностей. Далее следует известный культ зрительной живописности, включающий массовое создание парков — определенных пейзажных композиций, выражающих и символизирующих определенные образы природы и (или) ландшафта. Так, английский и французский парки символизируют разные стили трансформации, культурного обустройства ландшафта.
Парк как композиция пейзажей и ландшафт во многом резко различаются. В пейзаже обзор производится с определенных мест, прогулки осуществляются по специальным дорожкам. В ландшафте все места (те, куда и те, откуда смотрят) равноценны, для перемещения открыто все пространство. Парк искусственно создан для фрагмента жизни, ландшафт — просто жизненен. Парк подчинен созерцанию, ландшафт включен в многообразную человеческую деятельность. В итоге, реализм ландшафтной живописи подвергается сомнению, т.к. статические образы ландшафта неадекватно отражают существующую реальность, и зрительные личностные впечатления подвергаются осмыслению только при сверхвизуальной включенности индивидуума в жизнь ландшафта.
Для качественно дифференцированного пространства существенное значение имеет масштаб. В обыденной речи данное понятие отождествляется с размером, хотя первоначальное и истинное значение слова крупномасштабный – «изображенный и (или) рассматриваемый с высокой степенью подробности». Масштаб – это отношение между реальным объектом и его отображением, описанием, представлением его смысла (не только на карте).
Масштаб является категорией ландшафта. Если какой-либо объект может быть безоговорочно тождественен сам себе, то для ландшафта это утверждение верно лишь при сохранении масштаба. В мелком масштабе существуют государства, в среднем — города и их агломерации, далее, двигаясь по пути увеличения масштаба, мы знакомимся с районами города и природными урочищами, отдельными зданиями, жилыми помещениями.
Каждый масштаб подобен цельной сфере реальности, суммируя характерные формы, закономерности, понятия и траектории перемещения. Смысл объекта и фрагмента ландшафта зависит не только от масштаба рассмотрения, но и от способа его существования.
В крупном масштабе города – это скопления кварталов, горы — хаос отдельных вершин, сельская местность — лоскуты полей. В среднем масштабе города «оказываются» звездообразными телами, горы — линиями хребтов, сельская местность — сгустками полей вокруг деревень. В мелком и сверхмелком масштабе городские системы предстают множеством точек, горные массивы — четкой системой с характерным ритмом хребтов и долин, сельские территории — сплошным ковром с узелками городов. Даже функция (использование) объекта и (или) территории производна от масштаба. Так, большие судоходные реки связывают, интегрируют соседние территории, но каждый отдельно взятый участок реки является барьером, препятствием связям территорий, находящихся на разных берегах.
Обычное представление об иерархии масштабов, порожденное практикой вкладывания мелких объектов в крупные, неточно. Масштаб – это особый тип контекста, в полимасштабном пространстве культурного ландшафта каждой его части или месту отвечает целый спектр смыслов, значений, функций. Конкретный сегмент пригородного ландшафта — одновременно и мозаика пустошей, полей, дачных участков, и часть системы большого сельского хозяйства, и уникальная «малая родина». В каждом месте наслоены не только вещественные компоненты природного ландшафта (рельеф, почва, климат, растительность и пр.), но и масштабные уровни. Любой ландшафт – это сложная картина интерференции масштабов, их взаимодействия.
Множественность конфликтов в ландшафте образуют конфликты не столько между разными частями, местами-соседями, сколько между масштабными уровнями. Ведь каждый масштаб – это еще и уровень смыслополагания, поэтому в межмасштабных конфликтах не бывает абсолютно правого. Понятия объекта, тождества, собственности, истины и др. масштабно не инварианты, т.к. они осмысленны в ситуациях, полное описание которых не требует масштаба. Не только экологические кризисы часто вызываются тем, что издержки (последствия) и эффект (польза) заданы в разных пространственных и временных масштабах.
В различных масштабах разворачивается жизнь человека, предъявляющего к окружающей среде тесно зависимые от масштаба требования. Каждый индивид имеет собственный спектр масштабов, в котором доминантную роль выполняют масштабы, связанные с образом жизни. В свою очередь, масштаб личности связан с богатством и размахом масштабного спектра и отчасти индицируется ими.
Адекватность социального поведения, результативность взаимодействия горожанина и ландшафта напрямую зависят от его способности проживать всю полноту масштабного спектра, от навыков концентрации на необходимом масштабе и переключения на другой масштабный уровень. Полимасшабности ландшафта соответствует наличие и взаимодействие различных возрастных и социальных групп городского населения. Они основывают свое жизненное поведение на переживании и семантическом использовании разных масштабов. Рисуя образ традиционного общества, И. Хейзинга удивляется, сколь много людей занято не культивированием своих крошечных доменов, но семантическим освоением всего спектра масштабов.
Полимасштабность ландшафта обеспечивает его почти бесконечную емкость для смысла и деятельности, наличие утилитарных и неутилитарных способов использования ландшафта в различных ландшафтных нишах. Количество таких ниш увеличивается за счет временных масштабов, выражающихся в периодичности, ритмичности и сезонности. Ландшафт служит средой обитания для огромного числа популяций живых организмов, многие из которых занимают не отдельные, только им предназначенные ячейки пространства, но используют ряд фрагментов пространственного и временного масштабных спектров.
Итак, мир ландшафта для современной цивилизации весьма экзотичен. Составление характеристики объекта вне конкретного масштаба невозможно; более того, масштабы не поддаются отождествлению. В мире ландшафта вещи и события не существуют «сами по себе», отсутствуют масштабно инвариантные феномены (хотя структуры вещей и событий, их идеальные модели могут быть масштабно инвариантными и изучаться как таковые). Местное население – это не просто жители конкретного места, а население полимасштабного места.
Масштабная сбалансированность присуща всем культурным ландшафтам, чьи устойчивые комплексы включают масштабно-дополнительные элементы. Простейший пример сбалансированного комплекса — большая традиционная семья со «специализацией» ее членов, наличием определенных масштабных уровней. Любой кризис, происходящий в мире ландшафта и (или) видимый в окружающем мире как своеобразной проекции, имеет симптомом, основанием или последствием утрату баланса в масштабном спектре. В этом смысле не составляет исключения и кризис культуры.
В настоящее время, когда процессы унификации набирают силу, важнее подчеркнуть неуфицируемую упорядоченность, на первый взгляд представляющуюся хаосом. Нормально функционирующий ландшафт равно антитеза хаосу и такту, равномерной повторяемости стандартных элементов. Визуально и эйдетическим зрением мы любуемся всей тканью культурного ландшафта. Здесь ощущается ритм сходных, но не тождественных элементов и их размещения. В свою очередь, ритм индуцирует специфичный масштаб. Поэтому многое в смыслополагании ландшафта роднит его с музыкальным искусством, а страницы «Музыки как предмета логики» А.Ф. Лосева читаются как логическая предтеча феноменологии ландшафта.
Таким образом, указанное ранжирование культурных ландшафтов, включающее в себя топономику, масштабирование, смысловые акценты, пейзажные композиции, территориальную характеристику и др., в целом даёт лишь возможные общие подходы к его изучению. Учитывая, что действительность не ограничивается четкими схематическими рамками, необходимо принимать во внимание метаморфозы культурных ландшафтов. Можно привести примеры убыстрения хода времени в традиционных культурных ландшафтах под воздействием естественных и антропогенных причин, меняющих их место в классификации и т.д.
Ранжирование культурных ландшафтов может быть востребовано в региональном планировании, т.к. оно достаточно полно характеризует территории развития культурных ландшафтов на основе их системного анализа.
Литература
1. Веденин Ю.А. Очерки по географии искусства. – СПб., 1997.
2. Каганский В.Л. Переходные зоны как компонент культурного ландшафта // Географические проблемы интенсификации хозяйства. — М., 1988.
3. Калуцков В.Н., Иванова А.А. [и др.] Культурный ландшафт Русского Севера. — М., 1998.
4. Калуцков В.Н., Красовская Т.М. Представления о культурном ландшафте: от профессионального до мировоззренческого. — М., 2004.
5. Коган Л. Город и политика: российские уроки. — М., 2003.
6. Линч К. Образ города. — М., 1982.
7. Лихачев Д.С. Памятники архитектуры. — М., 1998.
8. Лихачев Д.С. Поэзия садов. — М., 1992.
9. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. — М., 1991.
10. Лотман Ю.М. Об искусстве. — СПб., 2000.
11. Лямин В.С. Теоретико-познавательная роль категории «географическая картина мира» // МГУ, ВСГ. – 2000. — №3.
12. Ромах О.В. Эмоции в смысловом аспекте культурологии с. 47-55 Аналитика культурологии, 2004, № 2
13. Ромах О.В. Информациология языков культуры с. 7.15 Аналитика культурологии, 2005, № 1
14. Ромах О.В. Интеллектуальный потенциал культурологии . Аналитика культурологии, 2005, № 1. С. 68-76
15. Филин В.А. Видеоэкология. Что для глаза хорошо, а что — плохо. — М., 2002.
16. Флоренский П.А. Анализ пространственности // Избранные труды по искусству. — СПб., 1993.
17. Хейзинга Й. Человек играющий. — М., 1992.