Человек предстает на земле в двух ипостасях – мужчина и женщина. Не имея третьего, фундаментальной для культуры, как продукта человеческой деятельности, является оппозиция «мужской — женский», «мужской мир – женский мир». Проблема противостояния двух начал существует ровно столько, сколько существует человек, не оставляя в покое умы ученых различных эпох и культур, в свою очередь проблема природы человека является центральной в западноевропейской традиции. В независимости от изменения взглядов на природу «женского мира», внутри него на протяжении веков сохраняется устойчивое отношение к миру вообще. Чтобы в нем не происходило, основная масса женщин продолжала и продолжает выполнять свои космические обязанности – рожать детей, кормить и воспитывать их, внушая нравственные понятия, любить мужчин и хотеть рожать от них детей. Думается, что причиной тому уникальная женская культура, универсальная и свойственная всем женщинам независимо от их воспитания и образования. Она существует при всех разнообразных формациях, в разных странах, во все эпохи. Женская культура — это вбирающий в себя резервуар, сокровищница и одновременно транслятор моральных ценностей, секретов сохранения семьи, рода, национальных особенностей. Откуда же берет начало женская культура?

Воззрения ученых на природу «женского мира», как показывает изучение вопроса, неразрывно связаны с воззрениями на природу женщины вообще. Являясь, по сути, носителем и хранителем общечеловеческих моральных ценностей, национальных особенностей, биологическая особенность не подняла, а опустила ее статус. В культуре западного общества, патриархального по своей сути, сложилась социальная конструкция, в соответствии с которой такими подлинно человеческими качествами, как свобода, активность, способность к созданию нового обладают только те существа, которые не выполняют репродуктивную функцию, то есть мужчины. Женщина здесь – вторичное бытие. «Человек» в такой культуре отождествляется с мужчиной, когда же женщина, наделенная противоположными мужским качествам: иррациональность, эмоциональность, чувственность,– исключена из общественной жизни. Традиционно ее сущность определялась через неполноценность и зависимость, ограниченность и слабость, весь смысл жизни которой – служить мужчине и быть ему полезной. Тем самым вне сферы сексуальности и материнства жизнь женщины не имеет смысла. Даже в домашней сфере, которая всегда являлась прерогативой слабого пола, ей отводится исключительно обслуживающая роль.

Такое зависимое положение закрепляется и в религиозной мысли. Женщина – принципиально вторичное существо, сотворенное из ребра Адама. Ева – это другое Адама, «негатив» человека.

Необходимо отметить, что философы в отношении рассматриваемого вопроса часто оказывались в достаточно неудобном положении. Начиная, по крайней мере, с эпохи Просвещения, с его культом гармоничного человека, не признавать женщину полноценным человеком было уже невозможно. С другой стороны выяснялось, что ей несвойственны как раз те качества, которые и отличают собственно природу человека от всякой другой.

В философских системах Канта и Гегеля мысль о промежу¬точной между природой и культурой природе женщины выражена непрямо, а содер¬жится в подтексте. Они заняты более масштабными проблемами самоопределения в мире человека как личности, как субъекта. Когда же дело доходит до определения места женщины в качестве специального предмета рассмотрения, то она закономерно оказывается за пределами культуры, в том смысле, что субъектом культурного творчества она быть не может уже в силу своей природы.

Закономерно приводит к выводу, что женщина, лишенная «субъектности», лишена и «Я», «личности», «души» автора книги «Пол и характер», написанной в начале прошлого века, О Вейнингера. Опираясь на кантовскую философию, Вейнингер утверж¬дает, что лишь в познании человек обретает самого себя, что логика есть закон, которому надо подчиниться, и только тогда, когда человек логичен, он является самим собой.[2] При этом логика и этика в представлениях Вейнингера тождественны в своей основе — «этика относится к логике как к основному своему требованию». Ценность же человека есть, прежде всего, ценность интеллектуальной единицы, где нравственный закон открывает жизнь, независимую от плоти, чувств и всего остального мира. Женщина же мыслит генидами — образованиями, где «мышление» и «чувствование» составляют единое, нераздельное целое и потому оказываются темными, путаными пред¬ставлениями.

Не удивительно, что женщина понимает действительность гораздо хуже мужчины. Ее познание всегда подчинено посторонней цели, ведь понять истину ради самой истины, понять ценность истины как таковой женщина не может. Мысль женщины скользит по поверхности вещей, в отличие от мужской проникающей в их корень, женщина вообще не противопоставляет себя предметам, «она носится с ними и в них». Автор убежден, что «одна из самых важных черт женского существа — это сливающаяся с окружающим жизнь». Такие характеристики женщины создавали трудности для философов и в плане определения ее человеческой природы.

Однако другой известный немецкий философ начала ХХ века Г. Зиммель, исследуя природу женщины, по сути, с тех же позиций приходит к противоположным выводам. Аргументы Зиммеля основываются по большей части на критическом анализе гегелевской философии, где вся культура понимаются, как попытка человека соединить реальность с Идеей и преодолеть тем самым субъектно-объектный дуализм. Эти попытки не свойственны женщине, поскольку она существует на предуалистской ступени (вне субъектно-объектного дуализма). Так называемый недостаток логики или разума в женщинах не есть их недостаток, это, скорее, показатель их комфортного существования в жизни, которого мужской пол отчаянно пытается достичь.

В качестве примера он рассматривает различие половой жизни мужчины и женщины в свете априорного принципа. Половая жизнь женщины, в отличие от мужской, не может быть так просто отделена от ее остальной жизни. Этот факт представляется Зиммелю важным, поскольку он отражает метафизические отношения между полами, демонстрируя, что мужчины существуют в экстенсивных отношениях с миром, в то время как женщины — в интенсивных. Другими словами, мужчина зависит в своем половом определении от чего-то вне себя, его внутреннему миру не достает внутреннего единства или гармонии и отсюда — субъектно-объектный дуализм. Гармоничное существование пола в жизни женщины есть выражение того факта, что она имеет с вещами прямой непосредственный контакт. Находясь на предуалистской ступени, она имеет более прочную укорененность в «скрытом и непознаваемом единстве жизни» и в определенном смысле является более совершенным типом человека, чем мужчина, именно благодаря тому, что ее взаимодействие с миром не опосредовано областью культуры .[5]

По сути, об этом же пишет Э. Фромм, когда рассматривает мужское и женское, материнское и отцовское начала в природе человеческого существования. Человек есть, во-первых, дух, разум, сознание, а во-вторых, тело, природа, ощущение. Мы никогда, утверждает Фромм, не свободны от двух противоборствующих тенденций: с одной стороны выбраться из лона матери, из животной формы бытия в чело¬веческую, из рабства на свободу, а с другой — возвратиться в лоно матери, в природу, в безопасное и известное состояние. [7] И женское, и мужское, и материнская, и отцовская интенции человеческого существования имеют как позитивные, так и негативные моменты. Чувства жизнеутверждения, равенства характеризуют всю матриархальную структуру. В той степени, в какой люди являются детьми природы и детьми матерей, они все равны, имеют равные права и притязания, и это определяет единственную ценность — жизнь. В то же время она блокирует развитие его индиви-дуальности и разума. Мужчина, считает исследователь, который от природы не способен производить детей, и не наделен функцией по их воспитанию и заботе, стоит от природы дальше, чем женщина. Поскольку он меньше укоренен в природе, то вынужден развивать свой разум и строить сотворенный мужчиной мир идей, принципов, теорий, иными словами, мир культуры.[7]

Так, все три автора, несмотря на различия в оценке женской природы основываются на одном фундаментальном убеждении: дихотомия «муж¬чина — культура, женщина — природа» лежит в самом основании жизни пола.

Отрицая способность женщины к культурному творчеству, все три автора признают ее роль как едва ли не главной вдохновительницы становления мировой культуры. Много страниц было посвящено этому признанию в русской религиозной философии работах Н. Бердяева и В. Розанова. В работе «Метафизика пола и любви» первый пишет: «Сила женственности играла огромную, не всегда видимую, часто таинственную роль в мировой истории… Без влюбленности в Вечную Женственность мужчина ничего не сотворил бы в истории мира, не было бы мировой культуры. Мужчина всегда творил во имя Прекрасной Дамы, она вдохновляет его на подвиг и соединяет с душой мира».[1] В этом мистическом влечении мужчины к женщине и состоит, с точки зрения философа, роль последней в становлении и развитии культуры.

Большой вклад в изучении природы «женского мира» сыграло феминистское движение, зарождение идей которого было подготовлено целым рядом социально-экономических изменений в обществе.

Показательна книга А. Рич «Рожденный женщиной»., опубли-кованная во второй половине 70-х годов ХХ века. Рич начинает свою книгу с утверждения: «Мы знаем о воздухе, которым дышим, о морях, которыми путешествуем, больше, чем о природе и зна¬чении (смысле) материнства», потому что материнство, представленное в общест¬венном сознании через те стереотипы, которые отражены и в искусстве, и в публицистике, и в специальных изданиях, имеет слабое отношение к реалиям этого явления. «Когда я стараюсь вернуться в тело молодой женщины 26 лет, беременной первый раз, я осознаю, что я была совершенно отчуждена от моего реального тела и духа институтом — не фактом — материнства. Этот институт разрешал мне только определенное видение себя, воплощенное в специальных буклетах, в романах, кото¬рые я читала, в суждениях моей свекрови, в памяти моей собственной матери, Сикстинской мадонне или микельанджелевской Пиете, в носящемся в воздухе опре¬делении, что беременная женщина есть женщина, успокоенная в своей наполненности или, проще, женщина ожидающая. Женщины всегда были рассматриваемы как ждущие: ждущие мужчин, приходящих с войны, с охоты, с работы, ждущие, когда подрастут дети или когда родится новый ребенок… В моей собственной беременности я имела дело с этим ожиданием… Я становилась отчужденной и от непосредственного, настоящего переживания своего тела и от моей полной чтения, работы, мыслей жизни».[5]

Автор книги доказывает, что «материнство, не упоминаемое в историях завоеваний и войн, имеет свою историю, свою идеологию». А. Рич — мать четырех сыновей — убеждена, что материнство, хотя и важная часть жизни женщины, все же только часть, главная или нет — решать самой женщине. Кроме того, материнство, поскольку оно описано лишь в категориях мужской идеологии, еще ждет своего подлинного осмысления, как ждет этого осмысления и особый способ существования женского тела, его замечательные возможности, его «гениальность».[5]

Анализу специфики соотношения рационального, эмоционального и интуитивного в природе сознания женщины посвящена книга К. Макмиллан «Женщина, разум и природа». Автор исходит из того, что источник этой специфики — не только первоначальный опыт женщины как дочери, но прежде всего опыт матери и вообще специфически женский опыт семейной жизни. Именно то, что сферой жизнедеятель¬ности женщины (и соответственно ценностные ориентиры в ее воспитании) на протяжении всей обозримой истории была семья, где приоритетными являются забота, любовь, сочувствие, стало причиной формирования специфических особен¬ностей женского мышления. Макмиллан замечает, что, поскольку мужчина в культуре всегда ассоциировался с умом и разумом, а женщина — с чувством и интуицией, познавательные способности мужчин всегда оценивались неизмеримо выше женских. Однако, показывает автор, «чувства» имеют большой познавательный потенциал, не уступающий по своей значимости «мысли», женщина часто бывает умна чувством, и в ней нисколько не меньше разумного начала, чем в мужчине, просто это начало у нее неотделимо от чувств. [4]

Макмиллан сравнивает интеллектуальные способности «примитивных» народно¬стей, к которым в европейской культуре традиционно сохраняется пренебрежи¬тельное отношение, с женским типом знания.

Женская интуиция не есть что-то врожденное, таинственное. Во взаимоотно¬шениях матери и ребенка и вообще во взаимоотношениях в семье очень много такого, чего невозможно вычитать и выучить заранее. Повседневная и «в высшей степени деликатная работа женщины» как матери и жены всегда требовала не общих знаний, а знаний совершенно конкретных, связанных с чувством индивидуальности каждого члена семьи, с чувством контекста всех условий их жизни, отсюда и специфика женского мышления.

Особый интерес в этом плане представляет уже упомянутая нами книга Рич «Рожденный женщиной». Книга — гимн женскому телу. Дело в том, что наиболее характерной особенностью женского мировосприятия Рич считает именно способность женщины «мыслить через тело». Эта способность вырастает из свое¬образия психобиологической структуры женщины, «высокого уровня развития тактильного восприятия, дара пристального наблюдения, стойкости к перенесению боли, многомерного вживания в телесность… связи и резонанса нашей физиологии с природным порядком».[5]

Таинственную завесу над неизвестной пока или забытой, но заключенной в женщинах способностью «мыслить через тело» приоткрывает в своих работах С. Гриффин . Она также считает, что тело, в котором наша культура видит только «немую и мистифицированную плоть», есть на самом деле «источник интеллектуального восприятия, воображения и видения». Мы «забыли» об этом, потому что в маскулинно ориентированной культуре внимание акцентируется на такие формы мышления, «которые стараются отделиться от тела». Однако и здесь есть виды деятельности, где можно проследить их связь, — это сфера искусства, прежде всего музыка и поэзия. Исследовательница специально показывает, что используемый нами язык делает нас невидимыми для самих себя: «Тот словарь, который мы унаследовали, запирает нас в определенные рамки бытия». И мы оказываемся просто женами, домашними хозяйками, «продажными девочками», ведьмами, мадоннами. Каждая структура мышления детерминирована языком. Язык усиливает норма¬тивность мышления эффективнее, чем любая тюрьма, поскольку еще до того, как мы выражаем то, что мы чувствуем, язык подвергает нас цензуре не только через смысл слов, но и через нормативность речи и письменности. Однако в поэзии, утверждает Гриффин, ситуация несколько изменяется — там, пусть медленно, шаг за шагом, знание, зарытое в теле, приходит в сознание. Она признается: я очень часто нахожу поэзию пугающей именно потому, что она уводит меня в такие сферы, которые мне самой во мне непонятны. И когда автор пишет стихотворение, ей приходится специально «держать точку сознания» — иначе можно сойти с ума. «Поэзия способна опрокидывать, опровергать наши представления о том, кто мы есть, она открывает — часто совершенно неожиданно — нам нас самих: похороненные, зарытые чувства, восприятия, утерянные знания. Поэзия как сон, который обнаруживает меня для меня, пока я сплю. Мое тело становится комнатой резонансов, чьи звуки я записываю. Поэт возвращается к знанию тела как к источнику истины». Иными словами, поэзия представляет собой пример способности «мыслить через тело» — способности, которая, с точки зрения автора, гораздо сильнее представлена в женском мировосприятии, хотя пока лишь потенциально. [3]

Задача современного общества заключается в том, чтобы актуализировать эту способность, и тогда человечество ждут большие перспективы. «Нам нужно, — заканчивает свою книгу Рич, — представить мир, в котором каждая женщина ощутит гениальность своего собственного тела. В таком мире женщины действительно создадут новую жизнь и принесут в мир не только детей, но и свое видение и мышление, необходимое для поддержания, консолидации и изменения человеческого существования». Таким образом в области исследования природы «женского мира» сохраняется еще множество черных пятен, изучение которых актуализируются в связи с изменением структурнофункциональных основ общества, где женщина заняла возобладавшую позицию.

Литература:
1.Бердяев H. Метафизика пола и любви // Русский эрос. — М„ 1991. С.
2.Вейнингер О. Пол и характер. — М., 1991.
3.Griffin S. Made From the Earth. — New York, 1983.
4.Макмилан К. Женщина, разум, природа. — New Jersey, 1982.
5.Rich A. Of Woman Born. — Virago Press, 1977.
6.Simme! G. Das Relative und das Absolute im Geschlechter Problem // Philosophische Kullur. — Leipzig, 1919.
7.Фромм Э. Ситуация человека. Ключ к гуманистическому психоанализу // Проблема человека в западной философии. — М., 1988. 254 с.