Автор(ы) статьи: КЛОПЫЖНИКОВА А.
Раздел: ИСТОРИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

субстанция, самосознание, история, образование, теология.

Аннотация:

В статье рассматриваются основные позиции гегелевской концепции культуры и развитие ее в работах «младогегельянцев», выразившейся в первоначально споре между сторонниками «субстанции» и сторонниками «самосознания», соотношением закономерного хода истории к истории мысли, к сознательной деятельности отдельных лиц.

Текст статьи:

Немецкий философ Георг Вильгельм Фридрих Гегель родился 27 августа 1770г. в Штутгарте. Гегелевская философская система состоит из трех основных частей: логики, философии природы и философии духа. Эта система отличается богатейшими научно-теоретическими обобщениями, необыкновенной глубиной исследования, последовательностью и стройностью изложения. Каждая ее часть содержит три отдела. Так, логика состоит из учения о бытии, сущности и понятии; философия природы – из учения о механике, физике и органике; философия духа – из учения о субъективном духе, объективном духе и абсолютном духе. В каждом отделе также существует довольно четкое троичное подразделение.

В философии Гегеля сам термин культура практически не употребляется, он эквивалентен и означает «образование». В процессе образования человек растет от необразованного состояния до понимания высот человеческой мысли, в качестве каковой Гегель понимает философию, а в самой философии – философию самого Гегеля. В этом развитии задачей разума является не просто решение очевидных частных задач, оно вырастает в глобальную задачу – приобщение к действиям Мирового Духа, который и движет миром во всем его многообразии. Человек, продвигаясь по сложному пути образования должен достичь такой высокой стадии развития, на которой он начинает «слышать» голос Мирового Духа, постигать смысл «абсолютной идеи». Но подобные уровни – удел лишь небольшого количества людей, а точнее – избранных счастливцев, которые в процессе жесточайшей школы могут развить в себе подобные качества и лишь на этой ступени достичь «свободы» мышления, общения с Мировым Духом. Поэтому культура и есть тот путь, который помогает  избранной элите пройти по этому пути – тяжкому и трудному. Культура приобщает человека к духовной сущности мира и все развитие крупных духовных систем, в частности – религиозных, есть демонстрация развития Мировой Идеи, которую должен постичь человек. Культура в понимании Гегеля обладает несколькими уровнями, которые способны усвоить те или иные слои населения. Для всех живущих – это повседневный уровень, который способен несколько облагородить человеческое общение, представленный в виде понимаемых всеми традиций. Для более высоких (в интеллектуальном плане) слоев – это наука и искусство, для элитной группы – это музыка и философия, для нескольких избранных, способных слышать и постигать Мировой Дух – это философия самого Гегеля. И общество в этом ключе должно распределять ценности таким образом, чтобы отмеченные уровни не смешивались друг с другом. По отношению друг к другу отмеченные уровни обладают разной степенью соподчиненности, и избранные способствуют разъяснению задач Мирового Духа для стоящих ниже образовательных слоев. Но процесс этот длительный ступенчатый, и не стоит насильственно переводить людей с одного уровня на другой. Все должно происходить естественным путем.

В условиях общественного подъема, вызванного созреванием революционной ситуации в Германии, стал намечаться крутой поворот и в философии, выразившийся в расколе среди учеников и последователей Гегеля. О судьбе гегелевской философии в 30-40-х годах хорошо сказал Г. В. Плеханов: «Система Гегеля имела свою судьбу, которая в тысячу первый раз подтвердила ту истину, что ход развития философии, как и всякой другой идеологии, определяется ходом исторического развития. Пока еще вяло бился пульс общественной жизни Германии, из философского учения Гегеля делались по преимуществу консерва­тивные выводы. Тогда она и сделалась официально признанной королевско-прусской философией. А по мере того как учащалось биение общественного пульса, консервативный элемент философии Гегеля все более и более оттеснялся на задний план ее диалектическим прогрессивным элементом. Во второй половине 30-х годов можно было с полным правом говорить о расколе в лагере гегельянцев».

Споры в лагере гегельянцев шли вокруг учения Гегеля о боге, бессмертии души и личности Христа, т. е. вокруг теологи­ческих вопросов. Но реальной основой этих споров были про­блемы, касающиеся существующего абсолютистского государ­ства и его духовной опоры — религии.

При рассмотрении гегелевских «Лекций о религию» была уже отмечена противоречивость религиозной концепции фило­софа. Гегель не был атеистом, но, рассматривая христианские догмы в качестве символов философских понятий, он тем самым вступал в конфликт с христианским ортодоксальным вероуче­нием, поскольку отрицал историческую достоверность библей­ских рассказов и т.д. Противоречивость воззрений Гегеля на религию открыла широкую возможность для их различного толкования. В ходе споров среди гегельянцев выявились следую­щие вопросы: понимал ли Гегель бессмертие души как продол­жение ее индивидуального существования или как вечность разума? Считал ли Гегель богочеловеком историческую личность Христа или человеческий род? Полагал ли Гегель, что божество обладало личностью до сотворения мира или же оно дошло до самосознания своей личности в человеческом духе? Теист или пантеист Гегель, т.е. проповедует ли он трансцендентальность или имманентность бога?

Одна часть гегельянцев стала на путь трактовки Гегеля в духе христианского ортодоксального учения. Они составили ла­герь правых, или старогегельянцев. Сюда вошли Гешель, Гин­рихс, Габлер. Другая часть учеников Гегеля выступила против ортодоксально-религиозного истолкования его учения. Эта часть учеников составила лагерь «левых», или «младогегельянцев», сюда вошли Руге, Бруно Бауэр, Фейербах. Третья часть учеников составила «центр». В него входили Розенкранц, Мих­лет и Д. IПтраус. «Центр» сильно тяготел к старогегельянцам.

Особенно остро вели споры по вопросам религии левые гегельянцы Бруно Бауэр и Эдгар Бауэр. Подъем революционно ­освободительного движения в Германии нашел свое отражение в деятельности левых гегельянцев. Они выступили с резкой критикой феодально-абсолютистского строя в Германии, требо­вали отмены сословных привилегий, буржуазных реформ, осво­бождения личности от оков деспотизма. Ограниченность младогегельянцев заключалась в том, что обоснование своим антифеодальным требованиям они находили в субъективно-­идеалистическом мировоззрении. Во всеобщем хаосе возникали мощные державы, чтобы тотчас же снова исчезнуть, появлялись на миг герои, которых более смелые и сильные соперники вновь низ­вергали во мрак. Это была революция, по сравнению с которой французская революция — лишь детская игра, это была мировая борьба, перед которой борьба диадохов кажется ничтожной. С неслыханной стремительностью одни принципы вытеснялись другими, одни герои мысли сокрушали других, а за три года ­с 1842 по 1845 — в Германии была произведена чистка более основательная, чем прежде за три столетия.

Все это произошло и в области мысли.

Поводом для выступления младогегельянцев, как уже отме­чалось, послужила книга Штрауса «Жизнь Иисуса». Первый, кто выразил свое несогласие со Штраусом, был Бруно Бауэр (1809-1882) .

Бруно Бауэр сначала примыкал к правым гегельянцам и критиковал Штрауса с позиций теизма. Затем он порвал с ними и выступил на стороне левого крыла. Фактически Б. Бауэр стал вождем левогегельянского движения. За проповедь атеисти­ческих и республиканских идей он был отстранен от преподава­ния в Боннском университете, где он занимал должность доцента теологии. Свои воззрения на религию Б. Бауэр изло­жил в книге «Критика евангельской истории синоптиков и Иоанна» (1841-1842). Б. Бауэр не согласен с точкой зрения Штрауса на вопрос о происхождении евангельских рассказов[1]. По мнению Б. Бауэра, последние отнюдь не являются продук­том бессознательного коллективного творчества христианской общины, а суть тенденциозные, преднамеренные измышления отдельных лиц. По его мнению, евангельские повествования суть не что иное, как фикции. Он доказывает, что целый ряд евангельских рассказов сочинен самими авторами евангелий, т. е. евангельские предания являются продуктами «самосозна­ния».

Известно, что Гегель еще в «Феноменологии духа» указывал на необходимость достигать и выражать истинное не только как субстанцию, но и как субъект. При этом философ не противопо­ставлял субстанцию субъекту. Ученики же Гегеля как в полемике против него, так и друг против друга ограничиваются тем, что «каждый из них выхватывает какую-нибудь одну сторону гегелевской системы и направляет ее как против системы в целом, так и против тех сторон, которые выхвачены другими».

Спор между сторонниками «субстанции» и сторонниками «самосознания» был спором по вопросу о том, как относится закономерный ход истории к истории мысли, к сознательной деятельности отдельных лиц. Сам Гегель решал эту про­блему гораздо глубже. В «Философии истории» он выдвинул гениальную догадку о внутренней связи между деятельностью «воспроизводящих» и «всемирно-исторических» индивидов. Ученики же философа, противопоставив «субстанцию» «субъ­екту», утратили всякое диалектическое чутье, т. е. утратили понимание связи между исторической закономерностью и со­знательной деятельностью отдельных людей. Штраус, как сто­ронник, либерального понимания исторического прогресса, от­стаивает права «субстанции», т. е. считает, что история развивается хотя и закономерно, но помимо воли и сознания людей, вне всякого влияния субъективного фактора. Братья Бауэры, будучи выразителями буржуазно-революционной идео­логии, защищают права, «самосознания» и тем самым подчеркивают решающую роль субъективного фактора в истории. Этим путем они приходят к противопоставлению «критике» «некри­тической массе». Большим недостатком концепции братьев Бауэров является их культ личности, отрицание исторической закономерности. В этом пункте младогегельянцы пошли назад в сравнении с Гегелем, возвратились к субъективному идеализму Фихте.

Младогегельянцам принадлежит большая заслуга в критике религии — они выступили против всякой религии. Б. Бауэр, например, в отличие от Штpayca стал на путь атеизма, отверг версию о существовании Христа как личности. Атеизм младо­гегельянцев покоился на идеалистическом мировоззрении и в силу этого не был последовательным. Религиозное сознание Б. Бауэр понимает как отчуждение самосознания от самого себя. Снятие отчуждения, т. е. освобождение от религии,          Б.Бауэр мыслил как такой акт, который не выходит за пределы деятельности самосознания. Революционно-критическая, практическая деятельность полностью выпадает из сферы вни­мания младогегельянцев.

В силу отмеченных выше недостатков младогегельянцы не могли возглавить революционное движение в Германии. В трактовке же многих философских вопросов левые гегельянцы сде­лали шаг назад в сравнении со своим учителем.

На основе атеистических и республиканских идей вокруг Б.Бауэра объединилась группа так, называемых «свободных», левых гегельянцев. Сюда входили, кроме братьев Бауэров, Коп­пен, Штирнep и др. В силу отсутствия четкой политической программы и связи с массами эта группа представляла собою скорее секту, чем политическую партию. Из этой группы вышел «пророк современного анархизма» — Маркс Штирнер (1806-1856), автор книги «Единственный и его собственность».

Плодотворной критикой Гегеля могла быть только критика слева. Отчасти эту задачу выполняли младогегельянцы — они выявили в его учении прогрессивные моменты. Но младогегель­янцы оставались в пределах гегелевских спекуляций. Их роль состояла лишь в выявлении «эзотерической», «внутренней» стороны гегелевского учения. По мнению младогегельянцев, эта «внутренняя» сторона и составляет истинное существо гегелев­ской философии. Оставаясь в пределах гегелевских категорий, левые гегельянцы не могли дать настоящую критику гегелевского учения. Для того чтобы успешно осуществить эту кри­тику, необходимо было выйти за пределы философии Гегеля и ее основных постулатов. Такая критика была осуществлена Фейербахом (1804-1872), который вышел из среды левых гегельянцев. Его основное произведение — «Сущность христи­анства» (1841) явилось поворотным пунктом в немецкой фило­софии 40-х годов. Появление этого произведения, как отмечает Энгельс, указало путь выхода из тех противоречий, в которых запутались младогегельянцы, рассматривавшие природу как отчуждение идеи. «Тогда, — пишет Энгельс, — появилось сочи­нение Фейербаха «Сущность христианства». Одним yдapом рассеяло оно это противоречие, снова и без обиняков провозгласив торжество материализма. Природа существует независимо от какой бы то ни было философии. Она есть та основа, на которой выросли мы, люди, сами продукты природы. Вне природы и человека нет ничего, и высшие существа, созданные нашей религиозной фантазией, это — лишь фантастические отражения нашей собственной сущности. 3аклятие было снято; «система» была взорвана и отброшена в сторону, противоречие разрешено простым обнаружением того обстоятельства, что оно существует только в воображении. Надо было пережить освободительное действие этой книги, чтобы составить себе представление об этом».

Великая историческая заслуга Фейербаха заключается в том, что он восстановил в правах материализм как философское мировоззрение. Возникновение материалистической философии из разложения и критики гегелевского учения явилось отраже­нием процесса усиления освободительного движения в Герма­нии.

Критикуя гегелевскую идеалистическую философию, Фейер­бах устанавливал связь последней с религией, но он, не игнорирует и различия между ними. Тот факт, что на место абстрактного, надмирового бога идеалистическая философия поставила человеческий разум, мышление, свиде­тельствует о том, что идеализм сыграл известную положитель­ную роль, поскольку он в форме обожествления разума утвердил значение, ценность человеческой мысли. Однако идеализм, согласно Фейербаху, не привел к окончательному освобожде­нию личности, поскольку он оставлял незатронутым религию как разновидность гнета над разумом человека.

Фейербах анализирует важнейшие категории гегелевской философии, вскрывает гносеологические корни ого учения, показывает ложность его исходных пунктов и выявляет софистику его аргументации. Основная ошибка Гегеля, по Фейербаху, заключается в том, что он отрывал сознание человека не только от тех предметов, которые оно отражает, но и от самого чело­века как субъекта мышления. Абсолютный дух Гегеля, указы­вает Фейербах, есть конечный дух, но абстрагированный, отор­ванный от человека и объявленный самостоятельно существую­щим. Более того, этот дух выступает у Гегеля в качестве творца действительности. В этом Фейербах видит родство гегелевского идеализма с теологией и на этом основании называет философ­ское учение Гегеля рациональной теологией.

При всей своей глубине и проницательности критики Гегеля Фейербахом последний не понял исторического места его уче­ния. Фейербах объявил гегелевскую философию ошибочной. «Но объявить данную философию ошибочной, — говорит Энгельс, — еще не значит справиться с ней. И нельзя было по­средством простого игнорирования устранить такое великое произведение, как гегелевская философия, которая имела огромное влияние на духовное развитие нации. Ее надо было «снять» в ее собственном смысле, т. е. критика должна была уничто­жить ее форму и спасти добытое ею новое содержание».

Фейербах не мог вскрыть рациональные моменты гегелев­ской философии, вместо с реакционной системой он отбросил и его метод.

Таким образом, ни ученики Гегеля, ни его противники, ни материалист Фейербах не смогли по-настоящему выявить, спасти и развить дальше рациональные стороны гегелевского учения.